СЕТЕВОЙ ИНЖЕНЕР

Рассказывай! Где и когда учился, кем хотел стать?

Ну, в детстве много кем хотел стать. Дальнобойщиком хотел стать, машинистом хотел стать. Ну, это всё в детстве было. А в подростковом возрасте я довольно чётко определился. Компьютеры, сети. Сомнений особо больше не возникало, наверное, уже лет с 12-13. Образование, как и хотел, вычислительные машины и сети. Однако я всегда был балбесом в смысле формального образования. Реальное осмысленное состояние, пригодное для того, чтобы получать «вышку», возникло уже ближе к 30 годам, где-то так… Лет через пять универ был благополучно закончен ковылянием на ментальных культях, ползанием улиточкой и движением с курса
на курс, перекатыванием с живота на спину.
Осмыслив это, я пришёл к выводу, что господствующее сейчас в обществе представление о необходимости получать высшее образование сразу после среднего — это вредная глупость. Человек должен сначала «обтереться» в отрасли, а кто не знает, что хочет делать — в нескольких. И только осознанно выбрав трудовой путь и получив базовые трудовые навыки и представление об отрасли, уже идти в вуз. Если в этом, конечно, есть реальная необходимость.

Что повлияло на твой выбор профессии?

У меня предпочтение довольно рано сформировалось. Я уже не очень помню, с чем оно было связано. Наверное, определяющее влияние всё-таки оказал на меня близкий друг детства. Он был старше на несколько лет и как раз очень четко двигался по комповой теме. Сейчас работает ведущим разработчиком в другой стране, в Азии. Он оказал на меня серьёзное влияние, дал определённую базу. Правда, не скажу, что я был очень толковым учеником, ну и мы были дети-то совсем.
Потом я сам читал по теме сетей до чего дотягивался. Но всё же предпочтение сформировалось ранее, даже до нашего судьбоносного знакомства. Примечательно, что раньше, чем компьютер в жизни появился как физическая сущность. Скорее, он появился потому, что имел место быть выбор. Тогда комп дома ещё не был обыденностью, год был эдак девяносто седьмой.

Как ты оказался на заводе?

В один прекрасный день на предыдущей работе работа кончилась. Сказали, мол, манатки мы собираем и усё.
У нас контора по аутсорсингу обслуживала один из департаментов правительства нашего крупного российского города. В том числе и собственные программные разработки. Вот мы их и поддерживали на месте, помимо того чтобы спасать тётенек, если у них мышь не мышит.
Насколько помню, проиграла контора благополучно конкурс на госзакупку. И мы собрались оттудова с непонятными перспективами, хотя я там долго ещё числился. Стоить отдать им должное, что предлагали варианты по другим проектам, но они меня не очень воодушевляли. Примерно через полгода, наверное, можно сказать, по знакомству, устроился на завод. Ну, у меня предубеждений относительно промышленности не было, скорее наоборот, уважение. Даже, скажем, восхищение. До этого, как раз в эти полгода, я даже хотел поработать на другом заводе, скорее именно по рабочей специальности, испытать себя за конвейером. А когда я устраивался уже на свой завод, я не предполагал, что на старых заводах существует более-менее нормальная айтишная инфраструктура. Мне казалось, что там всё на намного более архаичном уровне.

Расскажи о процессе работы. Как проходит день?

День на день не приходится. Бывает работы густо, бывает работы пусто. Опять же, зачастую люди, которые подают заявки, тянут к концу месяца, к концу года, ещё к чему к концу. Так что либо наваливается много, либо вообще нету ничего. Если есть заявки — берём, идём работаем. Бригадир распределяет заявки. Идём работаем.

Что входит в ваши обязанности, с чем приходится иметь дело?

В основном монтаж, так называемый монтаж структурированных кабельных сетей. Вешаем короба настенные, тянем линии витой парой, иногда волоконно-оптическим кабелем, тогда свариваем оптику специальным аппаратом, устанавливаем телекоммуникационные шкафы. В них, соответственно, активное сетевое оборудование вешаем, вводим в эксплуатацию. Коммутаторы, свитчи» так называемые.

А с графиком что?

Пятидневка, 8 часов.

Устраивает?

Вполне. Конечно, можно было бы как Сталин хотел – 5 часов работать. Но не тянем мы пока на Сталиных и Орджоникидзе, раз позволяем, чтобы нами распоряжались, а не мы сами собой.

А с коллегами как отношения?

Собственно говоря, это единственная причина... ну, на самом деле, конечно, не единственная… но, наверное, одна из основных причин, почему я не ухожу с завода, и не ухожу в другие подразделения, где задачи более интересные. Это именно трудовой коллектив. Мне очень нравится наша бригада, люди, которые в ней собрались.

Вот ты говорил про «распоряжение самими собой». Что значит распоряжаться самим собой?

Быть хозяином своей жизни.

А относительно рабочего процесса это что означает?

Относительно рабочего процесса этот вопрос тянется вглубь. Чтобы говорить о том, что это значит относительно рабочего процесса, надо сначала задаться вопросом, что это значит относительно собственности.
Пока у нас нет собственности, то есть мы не владеем тем, чем мы трудимся, не владеем тем, что мы создаём, говорить о том, как это может влиять на трудовой процесс — беспредметно.
Ну, допустим, в 1930-ые годы, если вспомнить, было такое явление, как «встречные планы: Госплан спускал некую просчитанную величину, сколько надо выпустить, за какой срок надо выпустить, что надо выпустить. А трудовые коллективы обсуждали эти планы и соответственно выдавали свою позицию: надо либо план увеличить, либо его уменьшить. Был такой процесс двухсторонней связи. Ну, сейчас, конечно, такого не светит. В первую очередь потому, что собственность не наша. Тогда собственность принадлежала трудящимся, а сейчас-то нет.

А какие вообще разговоры на работе? Что коллег интересует в жизни?

Ну что люди говорят, то люди и говорят. Я же не телефон и не радиовещательная система. Но в целом… люди-то разные. Нельзя одним ранжиром всех измерить. У людей разные интересы. Разные предпочтения. Разный жизненный опыт.

Как обстоят дела с начальством?

Ну, смотря кого считать начальством. Непосредственное начальство мы и не видим особо. До некоторых пор мы его наблюдали хотя бы более-менее близко. А сейчас мы подальше от них находимся. Начальство оно и есть начальство. Наверное, бывает начальство и поумнее, но, с другой стороны, бывает и более доёбистое.

Бывают на работе конфликты?

Прямо настоящие конфликты-конфликты я не вспомню. Кроме, может, мудаковатого поведения кого-либо со стороны…
А вот! Была история! Когда наш трудовой коллектив пытались переселить в какие-то совсем неподобающие условия, но коллектив этому воспрепятствовал и оказалось, что как бы людьми по беспределу крутить как угодно невозможно. Нельзя перед людьми поставить ультиматум, что мы, мол, вот машину вызвали – грузите все манатки и переезжайте в худшие условия. Люди будут отвечать, что не будем грузиться, не будем переезжать в худшие условия, разворачивайте свою бесовскую колесницу. И вполне любое начальство умывается на эту тему. И через некоторое время предлагают лучшие условия.

То есть коллектив может ставить себя в лучшие условия, если ему что-либо не нравится?

Ну, как можно это говорить. Это же не формализовано – ставить условия. Просто когда людям говорят «Идите в жопу!», то люди отвечают: «В жопу мы не пойдём, а раз вы нас туда посылаете, то пройдите сами туда!»

Можно сказать, что есть культура коллективных действий?

Да. Был такой один пример. Предыстория такова. Ребята немножко пошалили, показаковали, так сказать, в абсолютно сторонней организации, вне рабочего времени. И из этой конторы звонили и заявили, что там вот человек у вас есть, он у нас нахулиганил.
Люди пошли решать мелкий бюрократический вопрос и в этот день им сказали, что, мол, сегодня не получится. На другой день пришли ещё, и снова чего-то не срослось. И на третий день они пришли… ну, у людей свои же дела по жизни… ну вот они и выпившие были. И начали заполнять какой-то там бланк. Какую-то бюрократическую хрень. И там что-то неправильно написали. Попросили другой бланк, а им сказали, что, мол, нет другого бланка и вообще валите атседава, пьяные такие. Они высказали, мол, третий день уже ходим и задолбались уже на вас, господа, время тратить. Мы должны ради вас три дня трезвые ходить что ли? Ну и там возник конфликт с начальником этой конторы, он в свою очередь позвонил на завод потребовал человека уволить.
Начальство побежало, схватившись за свою задницу, и, дабы прикрыть её, потребовало с человека написать заявление на увольнение по собственному желанию. Это вместо того, чтобы ответить этим сторонним, что в нерабочее время пускай хоть по потолку голый ходит, а не нравится — вызывайте милицию, полицию, шерифа, кавалерию национальной гвардии и ополчение колониальных поселенцев. И человек по собственному желанию на увольнение написал.
Он приходит в бригаду и говорит: «Ну всё, уволили меня». В смысле уволили? Какого, бля, хуя уволили? Какое право имели? «Ну вот уволили...» А как уволили? «Ну сказали это... По собственному желанию написать». Его спрашивают, а нахрена ты написал? Ну как, говорит, я мог не написать.
Ну парень новенький был да молодой. Совсем молодой. У нас вообще молодой коллектив, но он совсем что-то молодой был. Ему лет 18, может, 19, было.
А его спрашивают: «А нахрена ты вообще подписал?», а он вообще не рюхает чё к чему и почему, как надо делать. Ну пришлось его взять в оборот. Типа пиши заявление, что мол юридически безграмотный, ничо не знал, тебя заставили. Ну и прошлись по разным бюрократическим структурам предприятия. Там от отдела кадров и до секретаря директора. Везде чтоб штампы поставили, копию приняли, и ещё почтой заказным письмом им отправили. Чтобы вообще не отвертелись, что не видели эту бумагу.
Ну и дальше начальство вызывает его, а коллектив ставит вопрос так, что он один не пойдёт, он пойдёт только со всеми вместе. Ну а дальше такие грузные и страшные начальники меняют риторику и начинают говорить, что «ребят, войдите в наше положение, нас же уволят».
Парень на самом деле сам слабость проявил. Тогда ему задали прямой вопрос: «Ты до конца пойдёшь? Потому что если мы за тебя впрягаемся, то мы должны быть уверены, что ты сам до конца будешь стоять за то, чтобы тебя не сдвинули». А паренёк поникший, хотя вроде солидный-серьёзный был такой, футбольный фанат, и сказал: «Да неее… мне это особо не надо…». Ну, я думаю, ему не особо работать-то хотелось. Так, пинком под зад родители выгнали. Так что для него это был не худший вариант: меня уволили, с меня взятки гладки, кормите меня, дорогие родители. Но коллектив себя проявил как такая вот стройная сила, стена. Как люди способные отстаивать себя и своих. Если бы он хотел остаться работать, он до сих пор бы работал. Возможно, это было бы для него и лучше. Я не знаю, как его судьба сложилась... Слышал, что не очень хорошо.

Расскажи о своём рабочем месте. В каких условиях работаешь?

Это зависит от задачи. Но, опять же, работа неоднородна. Помимо того, что занимаемся монтажкой сети, ещё звонки проходят. Ну, там такие... у кого мышь не мышится… ну, на самом деле мы этим не занимаемся, мы исключительно сетевыми делами ведаем. У кого что не работает, вот звонят. Не буду вдаваться в технические подробности, благо издание у вас не специализированное. Для тех, кто не знаком, есть большая китайская грамота, а кто в теме, те и так представляют, что может твориться в сетевой инфраструктуре, где больше тысячи самых разных конечных устройств, компьютеров, телефонов, сетевой оргтехники, и, что специфично для промышленности, — станков. Карикатурно это изображено в сериале The IT Crowd: поднимаешь трубку и сразу говоришь, мол, перезагрузите компьютер. Ну а там в зависимости от сложности задачи. Бывают задачи совсем простые, бывают вполне сложные. Бывает такое, что обнаруживаешь, что проблема касается там уже тех, кто непосредственно ремонтом компьютеров занимается, или оргтехникой. Ну, то есть, по ходу дела разруливаем, по ситуации. Если не наша задача, то перекидываем на соответствующие подразделения. Если наша, вцепляемся бульдогами и победно побеждаем победу.

А вообще, в целом, работа нравится? Хотел бы поменять место работы?

Как я уже сказал, место работы я менять не хочу... Потому что я вообще такой человек по жизни, что могу мириться с некоторыми такими моментами, которые другие люди считают основными в жизни. Ну, например… размер зарплаты, карьерные перспективы. Может, даже на каком-то этапе профессиональное развитие. Я готов мириться с тем, что с этим какие-то проблемы, но мне важно, чтобы рядом со мной были достойные люди. Я считаю, что это довольно большое дело… Я бы не хотел бы плохо говорить о других людях, в других местах, но я чувствую, что это именно тот коллектив, в который я попал, это коллектив достойных людей. А вот уйду я куда-нибудь… где задачи интереснее, сложнее, технологии разные можно пощупать, и платят больше, и мармеладом с печеньем угощают… будут ли там такие же достойные люди как те, в рядах которых я сейчас? Или это будут какие-нибудь гнусмусы прижимистые без понятия о чести и достоинстве, лижущие жопу хозяевам?

То есть в принципе ты себя ощущаешь на своём месте?

Скажем так, что с точки зрения именно профессиональной, мне хотелось бы заниматься другими задачами. То есть, скорей, не монтажными делами, а из области системного администрирования, сетевой инженерии, телефонии опять же. То есть тем, чего мы вскользь касаемся как-то. У меня был вариант этим заниматься, но для этого надо было работать в том же структурном подразделении, но в другом коллективе. А мне кажется, что тот коллектив — это не тот коллектив, в котором я хочу работать. И хотя скрипя душой, но я готов поступиться интересными задачами и ростом квалификации, но остаться в окружении достойных людей. А там посмотрим, жизнь — это такая вещь, в которой, как некоторые это делают, заранее выстраивать рельсы из чрева в гроб — более чем наивно и вредно.

А какие на твой взгляд существуют проблемы в той отрасли, где приходится работать?

Хм… Речь конкретно об отрасли нашей узкой, айтишно-телекоммуникационной, то, что мы реализуем на предприятии, или отрасли, в которой наш завод работает?

Предприятие

Это очень большой вопрос… До начала, наверное, десятых годов вообще периодически стоял вопрос… ну я постфактум изучал в интернете... я пришёл чуть позже... какие там истории творились... вокруг завода. Есть идеи снести, построить жильё, деловые, мать их, центры, и торгово-развлекательные, конечно. Некоторые люди вынашивали такие идеи… или антилюди. Потому что предприятие не так далеко от центра города. Но когда благополучно начались все эти войнушки с нашими так называемыми врагами, по-моему, это вопрос на время отпал. Хоть бесспорно продолжает как дамоклов меч висеть, рано или поздно опять над нашими головами будет поднят вопрос того, что надо строить жильё, торговые и деловые центры строить, а вы, ребята, валите к чёрту куда-нибудь в глубины…

Как ты думаешь, когда этот вопрос встанет ребром, коллектив достойных людей, который существует у тебя на предприятии, сможет что-то с этим поделать?

Да надо понимать, что, когда работает много тысяч людей, небольшая группа мало что может сделать, кроме как высказать своё «фи». Если же говорить о заводе в целом и о том, что происходит в трудовом коллективе завода вообще, то тут стоит сказать, что старые предприятия, на которых более-менее сносные условия работы и оплаты, являются в некоторой степени советскими заповедниками. И на них люди не особо парятся. Я думаю, когда вопрос закрытия предприятия всё-таки встанет, а он может и встать всё-таки, то очень многие смирятся. По поводу того, чтобы именно сопротивляться, я загадывать не буду. Я, конечно, надеюсь на лучшее. Но я вижу, что у людей нет культуры коллективной борьбы. То есть то, что мы локально можем отстаивать свой интерес, — это скорей что-то атипичное, чем характерное. Люди сейчас в массе пока что безвольны и терпеливы. Нет правильных приоритетов, таких, как чувство собственного достоинства, потребности в товариществе и т.п.

А есть ли у этого шанс, что отстаивание себя станет скорее характерным, а не удивительной редкостью, как сейчас?

Очень такой вопрос… Который, что называется… Нуу… Тут скорее стоит ответить вопросом на вопрос. А что можно сделать, чтобы люди, у которых нет опыта коллективной борьбы, чтобы они не то чтобы его получили, а хотя бы захотели его получать?
Для этого люди должны оказаться в намного худших условиях. Я думаю, они просто не успеют в них оказаться, то есть это вопрос не какого-то предприятия конкретного. И это вопрос даже не отрасли. Это вопрос в целом промышленности в России, и вообще рынка рабочей силы в России. Люди должны понять, что дальше дёргаться некуда. Либо ты отстаиваешь свой интерес, не думаешь, что «вот ну я свалю с этого места на другое», либо «господа лучшие люди» с тебя три шкуры спустят, инвалидом сделают. Вот все эти: «Ну может я что-то, может я где-то, да я дотерплю до пенсии, а вот мои дети на кого-то там выучатся». На кого они там выучатся-таа? На «господ лучших людей»? Так у «господ лучших людей» свои дети есть.
Вот когда вопрос встанет так, что дети никуда там не выучатся, что в школе будут говорить «за это плати, за то плати, за седьмое плати», а если не можете платить, то вот вам счёт, что называется, ищите благотворителя, а умение поставить крестик под документом мы уже преподали. Ну, короче, до шестого класса доучили, а дальше куда хош иди. И когда люди будут воспринимать не так, что, мол, «мы ребёночка-то в институте-то выучим», а когда люди будут понимать, что дать рабочую профессию уже большое счастье, и тогда, когда у людей из рук выбьют приватизированное советское жильё… Ну, постоянно же ходят разговоры, так или иначе, о начислении налогов по рыночной стоимости на жильё, многие не смогут рано или поздно это оплачивать. Вот тогда понимание прочухается.
У некоторых умирают родственники, им падает на руки дополнительное жильё. Если не совсем в депрессивном регионе, где оно даром никому не нужно, то, казалось бы, живи себе, сдавай одну хату, а в другой живи… Но люди, которые нами правят, они такой кусок-то не оставят. Они просто введут лицензирование сдачи жилья. И людям будет дороже купить такую лицензию, чем доход за год с хаты... Люди не смогут окупить за сдачу эту лицензию. Впрочем, многие из нас и за жильё, в котором живут, не смогут платить налоги и платежи. И тогда люди вынуждены будут продавать это всё и сами съезжать жить в общаги, в мотели и прочие конуры и коробки из-под холодильника. Все это жильё соберут в доходные дома, как до революции, и будут нам же и сдавать. Когда люди окажутся в ситуации, что они должны постоянно снимать жильё, что их дети не будут какими-то там богатеями, как некоторые надеются, или хотя бы халдеями богатых, вот тогда люди поймут, что только борьба рабочего класса за свои интересы может дать им возможность нормально жить. А не выходить на пенсию лет в 80 и работать не по 12 часов. Не быть скотиной, которой в рожу плюют.
У нас люди действительно начнут задумываться, куда они катятся, только тогда, когда они прикатятся. Когда они обнаружат, что они в состоянии так некоторыми ненавидимых мигрантов. Когда они сами окажутся в состоянии своих наиболее угнетённых братьев трудящихся. Только тогда люди задумаются всерьёз. Я не знаю, переживёт ли это мое предприятие или нет. Трудно загадывать. Я же не оракул.

Ты думаешь, люди вообще будут до этого доведены? Ведь сейчас установлен некий паритет, и не будет ли он сохранён и дальше?

Ну, мы видим деградацию всю эту как бы. Она может идти очень медленно, да. Я думаю, если бы человека бы из 1985 года бы неожиданно уронить в 2019 год, он бы сказал бы: да ну нахуй! ДА НУ НАХУЙ! Это подобно той метафоре, что если вот лягушку кинуть в кипяток, то она выпрыгнет, а если постепенно увеличивать температуру, то она сварится. Вот мы тихонько варимся.
Однажды я общался с ребятами с другого предприятия, автосборочного. Иностранный бренд. И вот когда мы заговаривали о жилье и речь заходила о том, что жильё может даваться просто так… они очень удивлялись. Оно, конечно, не бесплатное было, да, потому что ничего бесплатного нету, всё мы создаем своим трудом, но оно может даваться по потребностям. Ну вот человеку нужно жильё? Его надо выдать. Люди удивлялись, ведь так не бывает. И когда людям говорили: «Слушай, вот же, друг мой, оглянись вокруг себя. Ты видишь дома? Большинство людей, которые в них живут, получило эти квартиры не за деньги!». Люди после этих слов будто всплывают и такие: «Ну, да-да, точно! Нифига себе! А чё, как я это, забыл-то…» Для меня это было, например, в некоторой степени, дико. Но я видел, что люди довольно искренни в своей реакции. Это были молодые ребята. Они просто не задумывались уже о таких вещах, что они имеют место быть. Самый важный момент в этом свете — это то, что все мы в основном видим, что становится хуже, но когда задаёшь вопрос: а где этот отправной пункт, когда было хорошо и относительно него становилось всё хуже и хуже, то люди не могут ответить на этот вопрос. Потому что та степень лжи, которая накинута на рабочее государство, существовавшее у нас с 1917 года, не позволяет людям с ходу ответить, что нормально было тогда, когда мы владели государством, когда мы были господствующим классом в обществе. Рабочие. Люди об этом забыли. А что льётся из СМИ, из учебников, из уст образованных и сытых? Да то, что мы скоты чумазые! И, конечно, править не можем. Хотя мы правили. Мы построили индустрию в этой стране. Мы разгромили фашизм. Мы запустили человека в космос. И были путеводной звездой для угнетённых народов всего мира. Это так мы не умеем править? Нужно вспомнить, какие мы на самом деле.

Есть ли выход из этого положения?

Выход всегда есть. Как говорится, даже если вас съел крокодил, то у вас есть как минимум один выход. Нас крокодил пока не ел. Можно было бы сказать по-большому. А что бы ты хотел изменить в стране или в мире... Ну, конечно, надо бы сказать, что люди должны бороться, люди должны организовываться. Люди должны иметь самочинные организации самые разные. Под людьми я здесь имею в виду, конечно, рабочих и других трудящихся, которые создают все окружающие нас блага. Скажем так, материальные блага создают, а культурные блага не смогут существовать без тех условий, которые они поддерживают. Потому что недолго пропишет стихи гражданин поэт, если у него трубы дома порвёт зимой. То есть, конечно, тот общественный класс, который господствует в нашем обществе сегодня, как в национальном масштабе в России, так и в мировом масштабе, ведёт к гибели. Он ведёт к гибели нас, русских, и он ведёт к гибели всё человечество. Он стравливает нас в несправедливых войнах во имя спасения и приумножения своего богатства. Как уже было не единожды… На место этого господствующего класса, класса частных собственников, класса владельцев средств производства к власти в обществе должен прийти другой класс. Пролетарии. Наёмные работники, которые выживают путём продажи своей рабочей силы. Для этого они должны быть организованы во всех смыслах. Они должны быть организованы и для экономической, и для политической борьбы. Но самое важное: чтобы всё это было реализовано, они должны быть организованы для идейной борьбы. Чтобы понимать, кто мы есть и каково наше место в обществе. И что наш определяющий вклад в жизнь общества должен соответствовать доле благ, нам причитающейся. И, конечно, править должен тот, кто всё создает, а не тот, кто всё хапнул и жуёт. Как бы он ни заявлял, что пирожки пекутся не пекарем, а эффективным менеджером. А может даже и не эффективным менеджером, а исключительно владельцем пекарни. А пекарю так, разрешили тут попечь.

Говорить о каких-то масштабных вещах — с одной стороны маниловщина, а с другой стороны чревато в рамках существующей правоприменительной практики. Но если говорить о некоторых минимальных вещах, которые можно было бы реализовывать и которые были бы подспорьем для будущего политического господства рабочего класса, это то, что люди должны организовываться по месту работы. Хотя бы вот взять профсоюз. Профсоюз — это же ведь не только работники, организовавшиеся, чтобы отстаивать свой экономический интерес. Это гигантская школа. Когда люди понимают, что они что-то могут. Если люди могут отстоять увеличение зарплаты, если люди могут отстоять увеличение отпуска, если люди могут отстоять лучшие условия на рабочем месте, если они могут добиться уважительного поведения администрации, если они умеют вести переговоры, то следующий пункт — люди уже могут выдвигать требования, допустим, в том районе, где находится предприятие и вокруг которого они живут. Вокруг этого предприятия. Они могут избирать своих собственных муниципальных депутатов. То есть не от какой-то правящей буржуазной партии, или от каких то оппозиционных буржуазных партий. А для начала просто выдвинуть и добиться избрания муниципальных депутатов из своего трудового коллектива. И это тоже было бы гигантским уроком. Такая мобилизация. Дальше требовать можно другие вещи. Допустим, проблему жилья решить. Люди думают, что жильё — это что-то очень дорогое. Ну, жильё — это место, ну земля, ну бетон это, стекло, трубы. А не то, по каким ценам это всё нам продают за 25-летнюю кабалу. Действительно спаянному трудовому коллективу ничего не могут противопоставить. И администрация города ничего не сможет противопоставить жителям района, объединённым вокруг трудового коллектива предприятия, которые ещё и избрали местных муниципальных депутатов. Потребуют часть новых квартир, возводимых на районе, безвозмездно отчуждать в пользу трудового коллектива и нуждающихся в улучшении условий, которые сам трудовой коллектив и будет распределять. Это небольшая проблема. Вот, например, небольшой шаг. Он кажется очень гигантским. Ведь хата! Этот наш бетонный идол. Но это можно прямо вот выбивать. Ультимативно. Если не ссать и держаться своих, всегда и везде, быть злыми и весёлыми, а не лохами понурыми. И это вполне реализуемо в рамках той правовой системы, которая у нас существует. Другое дело, что по-настоящему большие вещи возможны только при господстве уже рабочих.

Насколько это реализуемо, если учесть, что любое действие рождает противодействие?

У нас очень любят вспоминать 90-ые. Это травматический опыт нашего народа. И в своей информационной войне против народных масс богатые постоянно используют этот жупел. Любая постановка вопроса «давайте сделаем по-другому» немедленно встречает в качестве ответа: «Вы что, в 90-ые хотите?». Ну или новое издание этого тезиса: «Вы чё, как на Украине хотите?» А что такое было девяностые? Девяностые — это было перераспределение собственности. Собственность была до 90-ых общественная. Социалистическая. То есть мы все созидали нашим большим трудовым коллективом, которым в тот момент был весь народ Советского Союза. Мы же это и потребляли. А потом началось перераспределение собственности. Кто-то решал на крупных уровнях, им заносили за то, что они ставили печати. Большие хорошие печати. Люди, которые имели право подписи, что называется. Ну те же залоговые аукционы. Все мы помним. А кто не помнит, тот нагуглит. Помимо этого были и рядовые бойцы этой эпохи перераспределения собственности. Вот те самые ребята, которые хорошо поработали на унитазы, походили в кожаных куртках, в пригнанных из Европы и Японии машинах покатались, а потом легли в могилы с гигантскими гранитными памятниками. Ну, кто-то из них пережил эту эпоху и живёт с разным уровнем достатка. Но в целом основная масса собственности сконцентрировалась в руках немногих. Было ли это время херовым? Бесспорно, это было лихолетье.
А скажем так, вот люди, которые благодаря этому получили всё, что можно только пожелать, считают ли эти люди, что это того не стоило? Нет, я думаю, эти люди считают, что всё было великолепно. И до сих пор люди, которые выиграли в 90-ые, а главное сохранили, считают что всё было отлично. Это было благостное время, когда они просто были молодые, красивые, злые и весёлые. И отжимали всё, на что они имеют право по праву такого варяжского дружинника. Пирата. Как это касается нас? Думаю, это касается нас так, что мы не должны воспринимать жизнь как катастрофу. Мы все должны воспринимать жизнь как вызов. И если у тех людоедов, которые живут на нашем горбу, были свои 90-ые, то и у нас были свои 90-ые. До 17-го года мы были пёсьей кровью, скотами, которых по морде били «господа лучшие люди». А с 17-го года мы указали им, что мы люди. Мы выиграли в двух войнах. Сначала гражданскую, потом отечественную. Мы создали многое из того, на что ориентировалось всё человечество. Это можно повторить. Как много пройдёт времени до тех пор, пока это станет реализуемо? Это зависит от того, насколько быстро мы начнём жить своим умом, а не умом паразитов, которые вкладывают в нас свои идеи. Идеи самые разные. Например, что гражданина другого государства надо убивать потому, что свои родные богатеи тебя призвали. Потому что мы всегда правы, а они всегда неправы. Причём они также в свою очередь должны мыслить, что это они всегда неправы, а иначе они дураки. А их богатеи, в свою очередь, их распыляют, что мы идиоты. В суть конфликта надо смотреть. Что бедные убивают бедных в интересах богатых. А те богатые, которые их послали друг друга убивать, на горнолыжных курортах потом руки друг другу жмут и хороший вискарик пьют.

Ну это уже на уровне перемирия...

Я не думаю, что во время ряда военных конфликтов, которые мы наблюдали за последние десятилетия, какие-то влиятельные и богатые люди, встречавшиеся в Куршевеле, кидались на друг друга с кулаками и криками: «За наших пацанов! За солдатушек-братушек!» Может быть, они друг друга не замечали. Хотя с чего бы... Наша кровь для них вода, и вода совсем не в пустыне. Они все старые знакомые, круг их довольно узкий. У всех у них дела общие. Я не думаю, что какое-то количество солдат, с теми или иными шевронами, намотавшие друг другу кишки на гусеницу, их особо расстраивают. Их отношение к нам можно охарактеризовать так, как если бы вы травили тараканов в подъезде. И случайно потравили тараканов у соседа. Вот сосед особо огорчится? Ну, конечно, тараканы на нас не пашут. И богатства нам не создают. Так что, конечно, всех нас вытравить нельзя. Кто-то нефтяную трубу должен обслуживать. Кто-то танки должен делать, чтобы трубу и яхты защищать. Пользу мы какую-то приносим. Но неплохо было бы, чтобы лишние рты на пользу дела подохли. И завоюют вроде чё-нибудь, и сами жрать не будут просить. Эффективный менеджмент.

Печально

Мы сильные, мы добрые, мы умные. Мы обязательно будем жить в соответствии с этим.