Интервью с инженером-электриком

О работе электролаборатории.

Давай начнём с того, как ты попал в профессию, на кого учился?

По специальности я горный электромеханик, мастер по ремонту подземного оборудования. Я вырос в советском шахтёрском городке, где во времена СССР активно добывали уголь. Когда получал образование, в организованном виде добычи уже не было. Были «копанки»: собрались 20 человек и копают вручную. Но всё равно пошел-отучился.

И дальше пошёл работать. Так как специальность у меня электротехническая, я устроился сперва в электролабораторию. Там проверяют всё связанное с электричеством — от розетки до гидроэлектростанции. Поработал, набрался опыта, перебрался в Москву, тоже в электролабораторию.

В чём заключаются обследования в лаборатории?

Есть два вида обследований: до 1кВ, и выше. До 1кВ это розетки, щитки разные. Обычно производится несколько видов измерений:

1. Сначала надо проверить все кабели на сопротивление изоляции. Есть специальный прибор, который называется мегомметр. Он подает на кабель повышенное напряжение. И если кабель работает на 220В, то выдержать он должен 1000-2500В. Это обязательное требование для кабельной продукции.

2. Есть исследование, которое называется «проверка цепи петли фазы ноль». В моей первой лаборатории был не хитрый прибор, который просто проверял сопротивление, а токи мы высчитывали вручную. В Москве прибор был навороченный, он сам высчитывал токи. Устроено так: прибор внутри себя производит короткое замыкание, и проверяется, какой ток может выдержать кабель, правильно ли стоит автоматический выключатель на этой линии. Есть разные типы автоматических выключателей: A, B, C, D и т.д.. Самый распространенный это вид C, он должен выдерживать ток больше своего номинала в 5-10 раз: если автоматический выключатель 20А, то выдерживать ток до 100А, если ток идёт сильнее, должно сработать автоматическое выключение. И ты замеряешь: если при коротком замыкании кабель выдерживает ток 50А, а автоматический выключатель стоит на 200А, то понятно, что кабель будет уже гореть, а автоматический выключатель не отключит, ему не будет хватать тока, чтоб он отрубился. Если же автоматический выключатель на 50А стоит, значит всё надёжно.

3. Замеры качества заземления, соединений. можно проверять все контакты сети, все подключенные элементы.

4. Специальное исследование «прогрузка автоматов». Подключаешь прибор к автомату, прибор выдает нужный ток, и проверяется, сработает ли автоматический выключатель от нужного тока или нет.

5. Исследование «проверка утечек тока». Существует специальный дифференциальный автоматический выключатель, либо УЗО — Устройство защитного отключения. Эти два вида выключателей настроены на то, что если ток уходит куда-то помимо цепи, то автоматический выключатель видит утечку тока. И тогда он отключается сразу. Если фен упал в ванную, то автоматический выключатель увидит, что ток подается не только на сам фен, но и на воду, то есть, на посторонний предмет, и отключит ток.

Это основные проверки до 1кВ. Больше 1 кВ идут специальные проверки и аппараты. Я, к примеру, работал на приборе «АИД-70». Прикольная штука, выдает 70кВ. Используется, чтобы проверять высоковольтные кабели и трансформаторы. Принцип работы примерно такой же. Подключаем к трансформатору и смотрим, как ведет себя кабель или проверяемая вещь. И «АИД-70» показывает, есть ли проблема.

За время работы в электролаборатории что я только ни обследовал! От строек и магазинов до трансформаторных подстанций. Допуск был на работы до 35кВ.

- Наблюдал ли что-то вопиющее?

Постоянно, в ежедневной практике. Я обследовал станции железной дороги, в основном в части билетных касс и освещения платформ. И всё, что связано с электричеством, было просто ужасно. Автоматические выключатели не соответствовали тем нагрузкам, что на них сажаются – это еще хороший вариант. Плохой вариант – нет вообще никаких выключателей: если билетная касса начнёт гореть, если произойдёт короткое замыкание, электричество не отключится. В других местах вместо предохранителей гвозди вставляли. Тоже нормальная практика.

Вообще в государственных учреждениях зачастую не очень хорошо с электрикой, относятся халатно. В коммерческих на немного лучше. Местами даже прикопаться не к чему, хочется найти и дать замечание, но не выходит.

Бывал ли ты с проверками на промышленных объектах, как там обстоят дела с электробезопасностью?

Много объездил различных производств, картина там иногда плачевная. Плохо, что зачастую людям плевать на технику безопасности. В промышленности где есть электрики, в целом лучше обстановка, потому что обычно этих людей надо занимать чем-то, вот они и пытаются что-то делать.

О работе наладчиком на фабрике.

- После работы в электролаборатории ты сменил сферу деятельности?

Да, я устроился наладчиком оборудования на «итальянской» фабрике, изготавливающей двери. Её построили итальянцы, а потом выкупили россияне.

- В чём заключалась твоя работа там?

Есть два уровня работы. Всё что до станка – электрика. А всё уже на станке – автоматика. И вот электрика там была в более-менее нормальном состоянии, а с тем, что дальше, в станке — беда. Уверен, когда инженеры обустраивали фабрику, было всё хорошо. Но когда я туда устроился, этому заводу было уже лет 15-20, и там было всё очень худо.

Европейцы помешаны на технике безопасности, половина автоматики в станке – всевозможные сдерживающие и отключающие механизмы. Если во время работы в какую-то зону нельзя заходить, то ты сделал шаг, заслонил светящий лазер – всё, станок встает. Такие системы на заводе в большинстве случаев были отключены.

- Почему?

Во-первых, если на станке сломался какой-то узел, касающийся безопасности, всем похрен, никто не побежит его покупать, станок работает дальше. Во-вторых, система безопасности мешает работе: она сработала, станок встал, а в это время в нём была заготовка, которую он обрабатывал. Грубо обрывается работа станка. Работнику надо эту заготовку вытащить, она, скорее всего, уже в брак, другую засунуть. Это всё очень сильно не нравилось руководству, а иногда и рабочим на сделке.

Хотя любой брак всё равно вешался на нас, в конце месяца постоянно 2-3 тысячи недосчитывались в зарплате — значит за брак забрали. Помню, получив квиток, я нормально охренел. Я-то почему должен платить за брак, я изделия не делаю, я наладчик оборудования, станок ремонтирую. Ну вот мол, круговая порука такая. Да и определить на каком этапе был произведён брак порой было действительно затруднительно: он мог произойти на любой стадии, а вылезти может уже на покраске. И начальство нашло оптимальное решение – штрафовать всех. Подсчётов и обоснований никто не видел, может, мы и переплачивали за брак, удобно же — с каждого рабочего по 2-3 тысячи каждый месяц списывать. Такому исходу я бы не удивился.

- Какое у тебя отношение к мерам безопасности на станках?

По моему мнению, можно обойтись без некоторых таких мер. Но есть безопасность нужная. Если станок увидит посторонний объект в районе работы – он отключается. Это правильно, потому что этим объектом может оказаться человек.

На заводе работали россияне и люди со Средней Азии. Россияне относились достаточно сознательно к собственной безопасности, просто так никто не полезет под пилу, им намного проще остановить станок перед этим. Мигранты же могли спокойно подправить что-то руками во время работы пилы. Я всегда им говорил: если есть лишние руки, вы можете выйти за пределы завода и топором их отрубить, зачем лишний раз напрягать товарищей по работе. Аргументировал, что, лишаясь конечности, нельзя будет работать, поедешь домой, будешь на шее у жены. Инвалид же никому сейчас не нужен, такие риски ни к чему. Но, с другой стороны, к этому риску подводило само руководство завода.

Очень хорошо помню, когда пришёл технический директор и практически заставлял меня лезть в работающий шлифовальный станок. Станок состоит из трех частей: загрузка, сам процесс обработки, выгрузка. Загрузка поломалась, мне нужно было чинить на ней двигатель. И он мне говорит: «А чё ты боишься, давай лезь, чини». А там высота 4-5 метров, ну я ему и предложил самому туда полезть. Сказал, что сам полезу только когда дерну за рубильник и остановлю весь станок. Для себя я после работы с электричеством уяснил очень важную вещь: перед тем как лезть, нужно всегда выключать. Я видел, как люди погибают, как инвалидами становятся из-за того, что попали под напряжение. Для себя такого я не хочу. Поэтому я говорил — я всё отключаю, а если вы мне так работать не даёте, я увольняюсь.

Завод был разделён на две фирмы. Мне никто не рассказывал, но я по опыту понимаю, почему так сделано. Одна из фирм – «мусорка», такую фирму в случае чего не страшно закрыть. Туда можно перевести неудобных рабочих. Как-то раз мой товарищ отпилил пальцы, его задним числом перевели в эту фирму. И если вдруг у трудовой инспекции будут вопросы, и возникнут юридические последствия – всё будет оформлено на «мусорную» фирму. Да и вообще большинство рабочих оформляли именно туда. Инженеры и бухгалтера напротив, оформлялись в основную фирму.

На этой фабрике я впервые увидел то, о чём до этого читал только в книгах, описывающих быт рабочих 100-150 лет назад: что они живут при заводе, снимают угол, терпят хамское отношение начальства. И здесь тоже относились к рабочим отвратительно.

Было две попытки бунта, попытки выдвижения своих требований, в основном касательно зарплаты. В итоге начальство предложило повысить зарплату через сомнительные схемы. Один из вариантов — повышение зарплаты за скорость ремонта. Сразу было понятно, что для ремонта нужны запчасти, а их можно ждать очень долго, от самого ремонтника не особо зависит скорость их доставки до станка. На заводе деталей постоянно не хватало, приходилось старые переделывать, временные схемы делать, которые на постоянно оставались. У них логика такая: «Если работает, то и чинить не надо, зачем лишние деньги тратить».

По итогу ничего не добились, ребята просто пар выпустили. Во второй раз уже было интереснее, многие подключились, инициатором был я. Суть идеи была в том, что, если забастует основные 5-10 человек — встанет весь завод. Не сразу, но со временем. Остановить первые станки, тогда через несколько дней закончатся заготовки у всех остальных станков. Смысл забастовки в том, что, жертвуя собой, эти 5-10 человек понимают, что их не подменят, вместо них не пойдут работать другие заводчане. На улице таких специалистов быстро не найдёшь. Новому работнику зачастую нужно учиться много месяцев. Следовательно, у начальства не было бы альтернативы, кроме как поднять людям зарплату.

И вот я выдвинул такой план, и все согласились. Но когда я изложил это всё на бумаге, и предложил всем подписаться для того, чтоб с этим пойти к начальству, все быстренько отказались. Из 30 человек рядом со мной стоял один. Люди испугались увольнения, я же изначально был к нему готов. Думаю, для кого-то увольнение было бы критичным. С такой зарплатой запасов на чёрный день не сделаешь, так люди и живут, от зарплаты до зарплаты. И всё же был один парень, который меня поддержал.

У страха действительно много причин. Как можно его начать преодолевать, чтобы стать коллективом-субъектом?

Преодолеть такой страх можно несколькими путями. Можно показать людям, что другого пути нет. Нужно, чтобы пропаганда была, научная и регулярная. Желательно изнутри завода. Когда первый раз не получилось ничего – я не удивился. Даже наоборот, изумился активной реакции вначале. Люди живут индивидуально, кто-то может и начальству «подлизывал» за плюшки. Нужно показывать, что через слаженные коллективные действия можно прийти к большим результатам. Можно через наглядные примеры.

Например, я общался с кладовщиками, и они рассказали примерный объём поступающего материала, через количество этого материала можно было посчитать выпуск продукции, и соответственно навар начальства. Разница была запредельная, примерно десятикратная, иногда даже больше. А на фоне этого зарплата не превышала 25-30 тысяч, а ученики и того меньше. Вот и готовый материал для пропаганды.

Какие отношения между работниками и начальством были на заводе?

Основная масса рабочих ненавидела мастеров и начальников цехов, потому что они — «цепные псы» хозяев завода, хорошо прикормлены. Никто не рассказывает сколько они получают, но по их «крузакам» можно сделать соответствующие выводы.

- Как обстояли дела с механизацией, автоматизацией труда?

Изначально было неплохо: линии полностью автоматизированы, начиная с загрузки деталей, заканчивая выгрузкой готовой продукции. Только несколько станков работали в полуавтоматическом режиме. В основном же оператору нужно было только загрузить нужную программу для обработки.

Но к тому времени как я устроился, многие вещи вышли из строя. Руководству завода было проще поставить двух человек, которые вручную кидали заготовки, нежели покупать новый двигатель для автоматической загрузки. Как мне говорил технический директор, некоторые детали могли стоить по миллиону, очень дорого, особенно если это «мозги» станка. И у работников для установки и настройки станка зачастую не хватало знаний.

Если станки подключены к интернету, специалист из Италии мог их настраивать удалённо, но минута работы итальянского специалиста со станком стоила 7 евро. У нас однажды сломался шкантовочный станок, и его приходилось чинить через итальянцев три дня, представьте какие это деньги.

Но обычно чинить станок шли мы — или наладчики, или слесаря. Со слесарями всё было более-менее терпимо: что-то выпрямить, раскрутить может каждый здоровый мужчина. А вот с наладчиками всегда была проблема. Часто в смену ставили одного наладчика, хотя по всем нормам безопасности с электричеством один человек не имеет права работать, обязательно должен быть страховщик. Кроме того, когда работаешь один — не успеваешь всё делать, а это большая проблема для ребят, которые на сдельной зарплате сидели. И они в свою очередь задалбливали ремонтников.

- Как бы ты организовал работу на этой фабрике, если бы у тебя появилась такая возможность?

Очень сложный вопрос. Ведь смотря с чьей позиции организовывать. Если бы я рассуждал со стороны капиталиста — одни действия, а со стороны рабочего — совершенно другие.

Если брать общую позицию, то, во-первых, за оборудованием всегда нужно следить. Если есть возможность, чтобы станки меньше ломались, то надо делать именно так. От этого плюсов будет больше всем. Когда машина стоит 2-3 дня, это для завода большие финансовые потери. Остановка на одном этапе производства детали означает практически полную остановку всего процесса. Благо у них был план складирования, но этого запаса хватало на пару дней работы. Дублирующих линий по большинству изделий не было: один станок выполняет функцию, другого такого нет.

Во-вторых — то, чего наше начальство никогда, наверное, не поймет — но для хорошей производительности нужно хорошее настроение. Если у рабочего голова не забита заботами, как ребенка в школу одеть, как лекарства оплатить и прочей бытовухой, он и работает лучше.

В-третьих, на заводе отсутствовала система премирования. Я работал на нескольких заводах, обычно всегда есть какая-никакая поощрительная система. Эти же даже основ буржуазного менеджмента не знали: где с одной стороны кнут, с другой стороны — пряник. Это показывает их жадность, либо глупость, а может быть, оба эти качества.

О работе инженера на стройке.

- Как обстоят дела у тебя на работе прямо сейчас?

Думаю, увольняться, другую работу искать. Начальник гробит строительную фирму. Изначально у фирмы профиль был электромонтаж, потом мы начали заниматься подземными коммуникациями, сейчас по распоряжению начальства начали прокладывать всё что угодно. Что успеют схватить руководители, то и прокладываем. Без людей, которые умеют это делать. Из-за этого выходит маленькая производительность труда, потому что опыта нет, много ошибок допускается. Всё приходится заново изучать, смотреть ГОСТы, тратить на это всё время.

- Почему так получилось? Более крупная компания навязала свои требования? Или руководитель сам взялся за этот фронт работ?

Это так рынок решает, что нужно сначала схватить любой объект. Даже если не твой профиль. А потом уже думать, что с ним делать. Ведь если нет на рынке электромонтажных работ, то либо распускать коллектив, либо брать другие виды работ. Проблема в том, что, когда фирма перепрофилируется, нужно также и персонал перепрофилировать. Как минимум переобучить, дать возможность людям побывать на практике.

Мы взяли один объект как генеральный подрядчик, и должны были найти людей, которые всё сделают. Но так как у нас начальнички очень жадные, денег на субподрядчиков выделили очень мало. За такие суммы никто не приходит работать. Так и строим своими силами, копошимся, но с такими темпами, я чувствую, нас с объекта прогонят. А дальше перспективы очень туманны…

- Чем компания занимается?

Сейчас мы прокладываем трубы. Штат маленький: инженера, бухгалтера, прорабы и начальники. Есть 2-3 рабочих, чтобы на крайняк можно было что-то по мелочи самим сделать. Больше в саму фирму никого не берут, нанимают уже под объект: позвали людей, они пришли, поработали, если всё хорошо, то и в следующий раз позовём. Так работает большинство строительных компаний в современной Москве. Бригады со всей России и СНГ приезжают, живут на объекте в бытовках, проработали месяц – домой. Недельку отдохнут и обратно вкалывать.

Я в компании занимаюсь подготовкой и сдачей различным «надзорам» исполнительной документации по выполненным работам.

- Часто можно слышать от субподрядчиков, что генподрядчик — это мешок с деньгами, которые он получает непосредственно от заказчика. Почему в данном случае генподрядчик такой «бедный»?

В нашей фирме нет вообще никакого оборудования. Да, мы строительная компания без строительного оборудования. И на это уходит очень много денег. Хотя бы трактор иметь — он окупиться за год, ну за полтора. Те же самые деньги отдаем на аренду оборудования. Понятно дело, что есть специфические работы, где технику можно только арендовать. Например, закрытая подземная прокладка методом ГНБ [горизонтально-наклонное бурение — прим. Сизифа]. Землю не приходится вскрывать, машина проделывает тоннель в земле и потом протягивает в этот тоннель коммуникацию. Машина протягивает трубу, эту трубу уже можно заполнять. Такая техника — разовая, необязательно строительной компании её иметь. Но у нас даже основной техники нет.

- Бывает, что генподрядчики функционируют как-то иначе?

Есть генподрядные организации, которые получили контакт, забрали 5% себе, остальное — подрядчику. И штат у них состоит из гендиректора и бухгалтера. Создаются они под объект чаще всего. Есть, к примеру, госзаказ на строительство домов по реновации. Департамент строительства Москвы размещает заказ, а человек, который очень сильно дружит с руководителем департамента, создает организацию, в которой попросту нет ничего. Они разыгрывают конкурс, выигрывает тот, кто должен выиграть. А далее эта контора находит нормального подрядчика, который всю работу на объекте и выполняет. Но для этого нужны хорошие связи в государственных структурах, потому что главный заказчик – бюджет. Не только федеральный или городской, но и госкорпорации: «Роснефть», «Газпром», «Сбербанк». Это тоже строительные заказчики.

Попадаются и заказчики — конченные кидалы, находят какой-то формальный повод и говорят, что платить не будут. Плинтус не прикрутил — не заплатим за весь объект. Не принимают исполнительную документацию. Наша компания уже дважды с такими контракт имела, в суде были. Суд один раз даже встал на нашу строну. Но денег контора всё равно не увидела.

Департамент строительства Москвы, в лице УГС [Управление гражданского строительства — прим. Сизифа] — очень мощный строительный заказчик, если там есть связи, то это очень большое благо для компании, будешь строить и строить. Если этих связей нет, то лучше их объекты не брать совсем, чревато большими проблемами. Туда залез – кого-то потеснил. С другой стороны, договориться напрямую об откатах очень сложно, у нас чиновники побаиваться в открытую от незнакомых людей брать, нужно на определённого человека выходить и только после этого «нормально» работать. В ином случае будут гнобить фирму. Получается порочный круг. Когда фирму не напрягают, то она немного гнобит сотрудников, но когда фирму жмут сверху, то там уже всё плохо. Доходит до того, что люди по 3 месяца зарплату не получают, очень часто вообще кидают, особенно в Москве. Платят не всегда по факту выполненной работы, поэтому такое возможно.

- Как вообще обстоят дела с зарплатами в строительстве?

Существует две формы оплаты труда. Либо сделка: например, прокладка коммуникации, цена за метр. Либо повременная: отработал смену – получил зарплату. Для разнорабочего это от 2500 до 3500 рублей. Трудовой договор чаще всего с разнорабочими не составляется. В штат разнорабочих берут очень редко. Квалификацией они не отличаются, как и вся строительная отрасль. Если приходит электрик, то его спрашивают, делал ли он это раньше. Если делал – зарплата будет немного выше, если же не делал – он всё равно будет работать, просто получать чуть-чуть поменьше.

У рабочих маленькие зарплаты, они и работают соответственно, они не хотят выкладываться на полную. И если у него есть возможность трубу не положить в траншею, а бросить — он её бросит. Потому что он прекрасно понимает, что в тех домах, которые он строит, — ни он, ни его дети никогда в жизни себе не смогут позволить жить. Вот дом новый стоит, который построили рабочие — приехали со всех концов России. Но они даже на студию-двушку 40 квадратных метров никогда в жизни со своей зарплаты не накопят, они даже ипотечные платежи не имеют возможности покрывать. Если я, мои жена, мать, отец никогда не смогут в этих домах жить, то и мне пофигу на то, что в этих домах, когда мы уйдём, отвалятся люстры или вроде того.

- Сейчас ты по своей работе взаимодействуешь с рабочими?

Да. Во-первых, часто приходится им объяснять, какую работу по чертежу они должны сделать. Потому что кто-то до этого на птицефабрике работал, кто-то в школе учителем, и даже бригадиры иногда либо не умеют читать чертежи, либо читают на очень слабом уровне.

Во-вторых, работу у них принимаю я, произвожу замеры и съёмку выполненной работы, и потом на основании этих замеров и съемки готовлю исполнительные чертежи. Вообще у меня половина рабочего времени — за компьютером, остальная половина — на стройке. Кроме того, на самой стройке проходят совещания, на которых надо присутствовать, чтоб быть в курсе всяких решений. От того, какие решения руководство принимает, зависит и исполнительная документация: бывает, что в проекте нарисовано одно, по факту это выполнить не получается. Например, по проекту здесь должна быть свая, ребята начинают под эту сваю бурить скважину и находят в этом месте кабель. Понятно, что сюда уже сваю не поставишь, и нужно решение — куда. И в бумагах мне нужно сослаться на решение, принятое на таком-то собрании, или на журнал авторского надзора. Исполнительный чертеж, не соответствующий проекту, должен быть как-то обоснован.

- Как вообще между собой общаются инженерно-технические работники (ИТР) и разнорабочие?

Рабочее взаимодействие бывает не всегда приятным и для них, и для нас. Наорать друг на друга — это вообще нормальная ситуация на стройке, матом могут покрыть, и они нас, и мы их. У рабочих претензии всегда насчёт поставки материалов — если их вовремя не привезли, рабочий сидит-ждёт, и это может сказываться на зарплате. Поэтому рабочий часто может на инженера наорать: «везите песок, везите трубы». Рабочий не всегда понимает, что это зачастую не от нас зависит, а от того, как руководство согласует оплату, бухгалтерия оплатит материалы, а поставщик их привезёт. С другой стороны, к кому ещё им обращаться, как не к нам, ведь к бухгалтерии или руководству у них вообще нет никакого доступа, никак не дотянуться.

А с нашей стороны претензии такие, что рабочий не всегда работает как, мы хотим. Был недавно случай: я специально всех обошёл, повторил, что конкретно это место копаем вручную. Я ушёл, к вечеру мне звонят, что мы кабель связи перебили. То есть, как только я ушёл, рабочие стали это место копать не вручную, а трактором. Ну и по итогу вся безопасность объекта, все камеры на объекте вышли из строя. От заказчика получили большой втык. И в таких случаях приходится на рабочих ругаться.

А если брать нерабочие моменты, то есть ИТР, с которыми ребята не хотят лишний раз общаться, например, один прораб с гнилым характером — может не по делу наехать, нахамить. У меня же взаимоотношения со всеми рабочими нормальные, я могу вечером после работы зайти к ним, меня напоят-накормят, могут и пузырь поставить. Ребята обращаются ко мне с разными просьбами, например, ксерокопию сделать, я никогда не отказываю. И они как-то мне помогали привезти и поднять на этаж кровать.

- Есть ли у вас на объектах бригады, состоящие из мигрантов?

Текущий заказчик не разрешает нанимать людей без российского гражданства, и нет ни одного мигранта, а на других объектах — работали, на avito звонишь по объявлению, и тебе завтра хочешь 50 человек привозят, хочешь 100 — главное договориться по цене. Я заметил, что в последнее время для одной и той же работы зарплаты почти сравнялись для мигранта и для россиянина. Платят одинаково, кто бы ни работал.

Потому что зарплаты россиян упали? Или мигрантам зарплаты повысили?

И то и то одновременно. Такой же закон действует на рабочую силу, какой на любой другой товар. Есть рынок рабочей силы, и работодатель будет стремиться платить минимальную цену по рынку, а рабочие стараются договориться о более высокой оплате.

Какие на объектах складывались отношения между мигрантами и россиянами? Бывает, и в мирном быту эти группы держатся обособленно. А когда доходит дело до трудового конфликта, может случиться, что россияне выдвигают какие-то требования, а мигранты к ним не присоединяются, или наоборот.

Прям конфликтов на религиозной, либо национальной почве, к счастью, ни разу не наблюдал, но о подобных конфликтах слышал. У нас на предыдущем объекте был довольно большой строительный городок, там проживало около 300 человек, все вперемешку: и Ростовский, и Липецкий, и из Таджикистана, Узбекистана, Киргизии. Живут люди обычно мирно, никто ни к кому не лезет, общаются. Могут пообзываться: «чурка ты какой-нибудь» — так некоторые отшучиваются: «да ты посмотри, как ты работаешь, так даже чурка бы лучше сделал!».

Мне кажется, ребятам не за что конфликтовать, они всё понимают прекрасно, что этот мигрант приехал сюда не потому, что он хочет у русского работу забрать, а потому, что он хочет элементарно кушать, и там, где он живёт, у него нету возможности прокормить себя, семью свою. А во-вторых, они делают одну работу, им хочешь — не хочешь, приходится быть коллективом, потому что если люди переругались, они не смогут вместе долго выполнять работу.

Но различие россиян и мигрантов в том, что мигрантов кидают намного чаще, чем россиян. Россиян тоже кидают в расчёте на то, что никто никуда не пойдёт жаловаться, просто смирится, скажет: ай ладно, козёл работодатель, и всё. Но если он пойдёт, пожалуется, то вдруг трудовая инспекция начнёт проверку? А фирмы очень сильно боятся этих проверок. А если товарищи из Узбекистана или Таджикистана пытаются жаловаться, то зачастую никто не будет внимания на это обращать. В 2020-м году граждане Узбекистана разгромили целое административное здание подрядной компании Renaissance Heavy Industries на стройке Амурского газоперерабатывающего завода. Там до того озлобили людей, что они просто ходили по офисному зданию, кондиционеры выламывали, мусорки пинали. Здесь в Москве не доводят пока до такого, но всё идёт к тому, что будут доводить, и не только мигрантов.

- О чем вы обычно беседуете в нерабочее время?

Очень много тем: можно, извиняюсь, про баб поговорить, можно и про политику, всё зависит от настроения. Я стараюсь к рабочим в их «монастырь» со своим уставом не лезть. Очень часто бывают разговоры вне работы о работе — иногда меня просят донести до руководства какие-то просьбы, например, что плохо работает трамбовка, двигатель стал часто глохнуть, и я ходил убеждал начальство, что нужно купить новую, иначе стройка может встать. Часто обсуждаем, что им в организации труда на стройке не нравится.

- И что строителям не нравится?

Каких-то прям серьёзных претензий нет: все ребята понимают, что смысл существования компании — это прибыль, которую собственники получают в том числе за счёт того, что экономят на каких-то вещах. Они как разумные люди понимают это, и понимают, что с этим никак в их ситуации не побороться, когда они даже не устроены официально. Хотя если взять нормы по технике безопасности, по санитарным условиям, то с их стороны можно было бы даже чисто по буржуазному законодательству выкатить такие претензии к работодателю! Потому что условия, в которых они работают — это не очень приятное зрелище для обладателей московских квартир. Туалет на стройке — это страшная вещь, со слабым сердцем лучше не заглядывать. Душ — в виде бытовки, там только обогреватель старенький пыхтит, чтоб зимой люди в душе не замёрзли, чтоб хотя бы 10 градусов температура поддерживалась. Уборщиц практически никогда нет, рабочим приходится самим дежурить, но делается это очень редко. В бытовке только плитку им поставят, и они на ней готовят разные супы. Рабочие часто привозят овощи, соленья из дома, если у них маленькое хозяйство есть. Готовят всегда с мясом. Ведь если они будут плохо кушать, они просто загнутся от работы на стройке. Там надо много сил.

Иногда бывает, что рабочим снимают дешёвенький хостел. Многим приезжим ИТР-овцам спокойно снимают квартиры, а рабочим очень редко. Еще как-то я был на стройке турецкой компании «ENKA» в Москва-Сити — хорошо, что владельцы этих многомиллионных квартир никогда не видели, в каких условиях строители в них жили на этапе строительства. Там был целый этаж, заставленный кроватями, как огромная казарма — без комнат, без перегородок. Тысяча человек, 5-10 душевых кабинок. Рабочие ещё выделяли комнату, куда они могли прийти помолиться. И мигранты из Узбекистана, Таджикистана соглашались, потому что это для них лучше, чем они бы скидывались и искали какое-то жильё в Москве.

- Мешают ли финансовые отношения реальному строительству?

Финансы на стройке — это большая тема. Всё крутится на самом деле исключительно вокруг этих денег, вокруг споров, кто какую долю из бюджета строительства будет получать. Даже не в том смысле, кто какой откат получит, а кто сколько сможет заработать на построенном объекте. Есть заказчик, есть генеральный подрядчик, есть много — два, десять, пятьдесят — субподрядчиков, которые непосредственно выполняют работу. И все руководители этих всех контор, которые участвуют в строительстве любого объекта, занимаются не руководством стройкой, а тем, что друг у друга пытаются выдербанить какую-то часть строительных смет, как можно больше объёмов сделать по более дорогой цене. И очень часто эти споры останавливают строительство, задерживают поставку материалов, зарплаты тоже. Если б можно было финансовую сторону убрать, то строительство шло бы намного быстрее, труд людей был бы более производителен.

- Как изменилась строительная отрасль после начала спецоперации?

Не сильно изменилась. Перестало приходить зарубежное оборудование, в первую очередь европейские слаботочные системы, видеонаблюдение. Но заказчик нам быстро нашёл либо китайские аналоги, либо китайские аналоги с российской биркой: написано «Система безопасности Богатырь», а чуть ниже — «Made in China». Большинство «отечественных» компаний не создают собственное оборудование, а просто шильдики с китайских переклеивает на российские. Ушли европейские бренды типа ABB и Schneider, пришли китайские — ChinaElectric, или российские, типа ИЭК Холдинг.

- Есть ли различие в качестве?

Я когда работал в лаборатории, много оборудования проверял. И по российскому оборудованию большой разброс по качеству. Европейское поточнее, если у автомата заявлено, что он сработает на 160А, то он так примерно и сработает, а российский может немного отклоняться. Европейские бренды — это зачастую просто очень раскрученные изделия. Огромной разницы я не вижу. Единственное, монтажники говорят, что в плане монтажа европейское оборудование очень удобное, человек, не напрягаясь, может его поставить, хоть ту же розетку. А наши розетки иногда и напильником подпилить надо. Хотя по итогу и та и та будут работать.