Интервью с промышленным альпинистом

На стройке нет «уважающих себя рабочих», таких, которых ты себе представляешь. Извини за резкость. Быть может где-то что-то и строят по-своему, но в массе нет. Постараюсь рассказать то, что видел сам и друзья мои.

Условия и оплата труда давно вывела рабочих. Там все подрядчики. Самые массовые и низкооплачиваемые виды работ — типа арматурщиков, бетонщиков и каменщиков заняли национальные диаспоры, членам которых глубоко похер на тех, кто в этих квартирах будет потом жить. Дома жена и семеро ребят и свой большой дом не достроен. Есть, конечно, точные работы, такие как установка стеклопакетов, дверных коробок. На стеклопакеты, до сих пор приезжают работать белорусы, татары или белгородцы. Но это всё не те объёмы заработка. Так как ценник невысокий и то, что приемлемо для белгородской деревни, не очень для Москвы. Хотя стройка-то в Москве.

Я, как промышленный альпинист, на стройках всегда производил работы с осложнённым доступом. Следовательно, начинать приходилось оттуда, где уже не могли достать основные производители работ. Коннектор совпадал крайне редко. Приходилось изобретать, чтоб применить указанную технологию. А бывало и так, что применение СНиПов [строительные нормы и правила – прим. Сизифа] и технологий уже не могло повлиять на общую картину. Последние несколько лет, как инспектор по охране труда, я наблюдаю следующий этап развития строительной отрасли — травмы и трупы.

Казалось бы, строительство — одна из самых экономически эффективных моделей развития. Один строитель, говорят, организует 17 смежных профессий: от уборщицы до хирурга. Строителя нужно обслуживать. Таким образом, создаётся экономическая стабильность. Если все вокруг получают зарплату, все вокруг покупают трусы. Буржуй со сверхдоходами 18 трусов за раз не наденет. Увы.

Есть мнение, что пирамиды строили для достижения двух целей. За счёт массово распространённой производственной дисциплины — рост дисциплины общественной. И развитие внутреннего рынка потребления, что позволяло иметь мощную армию. Превращая бесконечную, в условиях Нила, еду в копьё. И много где потом массовое строительство давало экономический толчок. Даже у того «австрийского художника» строительство автобанов велось хоть и на заёмные деньги, однако позволило нищим ощутить себя благодарными и сплочёнными.

В нашей стране тоже давно наблюдается строительный бум. Но с особенностью. Сначала Государственную инспекцию труда (ГИТ) подрезали под корешок. Президент Медведев обосновал глубокое сокращение штата ГИТ двумя позитивными целями. Во-первых, передача большинства функций «эффективным собственникам» путём организации рынка в сфере проведения Специальной оценки условий труда (СОУТ). А во-вторых, снимаем нагрузку с бюджета, уволив инженеров-чиновников ГИТ. Коммерсанты, проводящие СОУТ, стали в конкурентной борьбе снижать себестоимость и предлагать всё лучшие условия нанимателю. Собственнику средств производства. Буржую.

Быстро исчезла вредность и опасность у сварщиков, шахтёров, грузчиков, у всех условия труда стали допустимыми. А с этим исчезли компенсации, санатории, доп. питание — всё. Робу на стройке всё же выдавали, а вот с обувью никак. У бухгалтерии нет оснований закупать защитную обувь. Условия труда у стропальщика ведь допустимые. Добрый буржуй покупал людям перчатки, заметь, из своего кармана. Но местный Вася хотел в 17:00 домой и зарплату вовремя. Чё-то многовато хотел. А приехавший с Украины Петро и беларус Василь были готовы к тяготам и лишениям вахтовой работы. Это же вахта. На сделке напрягся, потом дома отдохнул. Так стройка стала превращаться в это. Тем более, что издержек всегда много и их нужно снижать постоянно. Молдаване дешевле. Теперь уже и молдаван на стройке найти трудно.

Строительные холдинги, заключаясь с государством или дольщиками, пилили бюджеты, направляя большую часть через офшоры. Привлекая дешёвых и неприхотливых гастарбайтеров. Бывало, что и не рассчитав — достроить уже не могли и уезжали в Рио-де-Жанейро. Гастарбайтеры тоже уезжали, но домой. Увозя даже те крошки, которые были призваны поддержать внутренний спрос, останься они дома. А некоторые дольщики переехали в центр Москвы. На Павелецкий или Курский вокзал.

Правительство такое долго терпеть не стало. И десяти лет не прошло, как были созданы фонды и банковские продукты, через которые теперь идёт финансирование стройки. А так как за безопасность нужно платить, стоимость жилья по отношению к реальному заработку подросла. А на стройке теперь можно только инженером. Или узким специалистом с уникальными способностями, а недельку-другую — с ежедневной оплатой. А то могут и кинуть. Или зицпредседателем. Или начальником строительства, которых за период возведения (два-три года) может поменяться много, но с одинаковой причиной увольнения — возбуждение уголовного дела — от нарушений с групповыми несчастными случаями до хищений.

Охрана — чаще всего кавказцы. Кабардинцы, лезгины, аварцы, ингуши. Никогда не видел, чтоб смешано. Всегда стройку охраняют представители одного рода. Узбеков используют на самой тяжёлой работе, их спасает крайняя сплочённость и обособленность. Сейчас роль основной строительной бригады выполняют киргизы. Между собой эти народы почти не общаются. Раньше был имперский язык межкультурного общения. Теперь приезжие строители не могут похвастаться знанием русского. Как, впрочем, и знанием и умением производить строительные работы. А средства, сэкономленные на охране труда и качестве строительства, перейдя в статус прибыли, оседают в нескольких карманах, идут на компенсации для проверяющих, ведь закрытые глаза необходимо оплачивать. Траты не заложенные в бюджете, но необходимые, больше на красивую жизнь. Так строительство, по всем канонам являясь экономически перспективной отраслью экономики, по факту является самой смертельно опасной. По статистике Роструда, из всего общего числа погибших вследствие несчастного случая на производстве, на всех производствах от лесоруба до краболова, строительство занимает первое место — 20%. В 2022-м году каждый пятый производственный труп — строитель . Если проводить вольную аналогию, то рассчитывать на изменение траектории может только очень далёкий от ситуации любитель, смотрящий в голубой экран.

При каких обстоятельствах ты стал промальпинистом?

Мне 45 лет сейчас, у меня достаточно длинный трудовой опыт, я работал в разных организациях, на разных должностях, всяким разным занимался: ремонтом, обслуживанием компьютеров и оргтехники, играл на гитаре на Арбате, занимался журналистикой, работал на каналах НТВ, ВГТРК, в службе спасения работал шесть лет, потом в МЧС еще два года, но не спасателем, а в видеопроизводстве, создал несколько телестудий. Но всё это меня не особо радовало. Как-то учительствовал тоже, у меня педагогическое образование, то есть я и в эту стезю залез, мне очень понравилось.

А в 2012-м году я начал заниматься промышленным альпинизмом профессионально. Ещё по военной службе, я служил в войсках дяди Васи, ВДВ, и у меня горная подготовка. И ребята говорят, мол, слушай, а поехали с нами, можешь же, умеешь. Сделали мне удостоверение промышленного альпиниста, тогда это было вообще очень легко, несколько вопросов мне задали, можно сказать, я сдал экстерном. Получив удостоверение, поехал в Чечню, там горнолыжный кластер. Сейчас его уже построили, больше десяти лет шла стройка. А тогда мы делали презентацию этого горнолыжного кластера. Мы построили 80-метровые металлоконструкции, их обтянули баннерами. Работа интенсивно велась, было интересно. С тех пор я занимался всем, но в основном монтажными работами, конечно. Стекломой — это не для профессионалов работа. У нас есть в альпинизме жёсткое разделение между специалистами и неспециалистами. Соответственно, люди, которые умеют просто висеть на верёвках и что-то там исполнять — это не очень интересные люди, им, конечно, платят не очень интересные деньги чаще всего. А люди, которые умеют работать инструментом, знают и понимают, как подойти творчески к определённым задачам — таких не очень много. Как только я зашёл в промышленный альпинизм, я сразу увидел очень неприятный момент. Он заключался в том, что документооборот полностью отсутствовал, несмотря на то, что это работа повышенной опасности. Это сильно бросается в глаза.

То есть всё без официального оформления?

Вот такая работа, да. Прораб говорит: «Там верёвка лежит», и ты заходишь туда, смотришь на неё, ёлы-палы… «Слушай, друг, а наряд-допуск?». Он говорит: «Чего?». А потом начинаешь выяснять, по стройкам-то много походил. Он из милиции пришёл, этот прораб. Начинаешь его настраивать: «Друг, надо же вот то-то и то-то, это и это. Смотри, а если вдруг у меня там винтик упадёт с 20-ти метров бабушке на голову, кто будет за это отвечать, ты что ли?». Ну и так далее.

Когда я пришёл в промышленный альпинизм, не было даже и регламента особой работы. Это было прописано в первый раз в 2014-м году, и Министерством труда был выпущен приказ №155н, который чуть-чуть это регламентировал. Причём я приходил в учебный центр, говорил, мол, слушайте, а как это понимать, как вот то понимать? «Ну, слушай, закон сырой, приказ сырой, да и вообще мало что понятно. Вот сходи книжечку купи у нас в библиотеке». Я пошёл купил и, пока ездил в метро, стал читать. Рост у меня начался именно с 2014-го года, когда начал с ребятами разговаривать. Смотрите, вот у нас приказ есть. Вот у нас есть комментарии к этому приказу. Кто-то понимал, кто-то нет. Но в целом я начал понимать, что в одиночку достаточно сложно справиться, и единственное, что я могу сделать — это показать собственным примером, как оно должно быть.

В смысле, справиться с этой нерегламентированностью, отсутствием документооборота и начать качать права?

Ну да, именно так. Но не качать права, а добиваться своего. Я работал там, работал здесь, пацанов ходил подзуживал, говорю, давайте профсоюз организуем, давайте это сделаем, давайте то. На самом деле, я ещё не понимал, что такое профсоюз, просто в голове какие-то обрывки крутились, что называется.

До этого не состоял в профсоюзах?

Нет, вообще ничего не было. Было только понимание того, что объединяться нужно. Единственное возможное объединение — это профсоюзное, то есть общественная организация, она может быть только как профсоюз, на тот момент я так считал.

Работал в разных местах, какие-то деньги зарабатывал, где-то кидали, где-то ещё что-то, такой трудовой процесс. В общем, не очень положительный опыт, но в целом я всегда старался отстоять свои права. Я профессионально рос, меня уже приглашали работать ответственным руководителем работ, и я руководству доносил всяко-разно, что нам необходимо проводить документооборот специальный, то есть наряд-допуск, ещё что, и на крупных объектах действительно с нас это требовали. И где это требовалось, там руководство, конечно, соглашалось. Потому что как ты зайдёшь, если заказчик требует, а ты не предоставляешь? Ты не зайдёшь. Соответственно, это как-то двигалось только в условиях крупного заказчика. Если это какая-то подрядная мелкая организация, какое-то освещение смонтировать, или ЖКХ какое — там вообще всё мёртвое. Вот тебе налик, всё сделал — пошёл. А бывает, сделал — «ну, завтра будет оплата, денег сейчас нет». Это на самом деле до сих пор является животрепещущим вопросом для альпинистов. Я даже больше скажу: вот мне прямо сейчас, буквально за полчаса до интервью пришло сообщение от девчонки — им обещали, они отработали, им не заплатили.

Бился я, бился, понимаю, что у нас, у альпинистов, ещё такая специфика: мы же все звёздочки индивидуальные, мы зарабатываем больше всех пролетариев принципиально. У нас зарплата в три-четыре раза больше за смену и, соответственно, это даёт многим чувство превосходства, что ты чего-то добился уже, на тебе снаряги по 200 тысяч, в желтых штанах или малиновых. Им не донести мысль из разряда: «Ребята, вас же все равно используют как хотят вообще». «Ты быстрее работай лучше», — отвечает мой оппонент. Я говорю: «Я умею быстро работать, только ты пойми, что это стоит в три-четыре раза дороже». Но нет: «Ну я же зарабатываю пятнашку в день, и мне ништяк!». Это момент, который не позволяет объединиться. Каждый видит в своём товарище конкурента прежде всего. Думаю, ну надо пацанам показать собственным примером, как оно должно быть. И устраиваюсь я работать в ГБУ «Жилищник» — в городе Москва есть такой монстр ЖКХ, который от префектуры работает. То есть префектура создаёт управляющую компанию, и целые районы находятся под управлением ГБУ «Жилищник», а оно очень закрытое — очень сложно от них какой-то документации добиться, потому что они под префектурой находятся, а префектура — это местный отдел полиции, местные другие организации. В общем, достаточно тяжёлая история, с которой я сам столкнулся. Когда я пришёл в ГБУ «Жилищник», мне предложили оклад 30 тысяч. Плюс 30% от оклада — премия, которую мы, естественно, никогда не видели, потому что не выполняли планов или где-то косячили. Премии всех лишают, вплоть до руководителей, но у них окладная часть неплохая, как я потом узнал.

Предложили мне эту сумму и направили в отдел капитального ремонта. Прихожу туда, мне говорят: «Вот там лежит, возьми, что тебе надо. Нужно стену помыть, там банка, раствор сам сделаешь». Я подхожу, смотрю — это кислотный раствор. Говорю: «Мне фартук нужен, сапоги нужны». А он на меня смотрит как на дурака: «Чего? Какие ещё фартуки? Иди работать!». А я смотрю, уже один бежит на люльку. «Кто такой?» — спрашиваю. «Это дворник наш». «А что он на люльке делает? Не-не-не, я не поеду, — говорю, — а где наряд-допуск?». В общем, итальянку [Итальянская забастовка — форма забастовки, в которой трудовая деятельность ведётся в соответствии с должностной инструкцией, другими локальными нормативными актами (ЛНА) и нормативно-правовыми актами (НПА), трудовым кодексом (ТК) и федеральным законом (ФЗ) — прим. Сизифа] им устроил. Меня вызывают к руководству, спрашивают, что за дела. Я ответил, что наш президент Владимир Путин говорит, что надо работать в рамках законодательства, а вы мне что предлагаете? Это их подвело, пришлось им согласиться. «Ладно, — говорят — идите». Ну так и повелось, я на работу прихожу ко времени, трезвый, и сижу.

И это всё оплачивалосьсь, потому что они сами не обеспечивают работой?

Безусловно. Я на рабочем месте, нет наряда-допуска, нет этого, нет того. Как я на высотные работы пойду без ничего, когда всё регламентировано Приказом 155н?

В общем, бились-бились, колотились. Потом меня опять вызывают, говорят: «Мы не сработаемся. Пиши заявление по собственному». Ну и написал. А потом еду в метро домой и вспоминаю, что был такой прецедент, когда женщину уволили, а она потом восстановилась. Посмотрел законодательство, каким образом это нужно оформить, пошёл на почту, написал заявление о том, что прошу заявление об увольнении считать недействительным. И отправил.

В течение какого срока можно это обжаловать?

В течение 30-ти дней. Я в тот же день это сделал, сижу дома, через четыре дня мне звонит руководитель отдела кадров и спрашивает: «А чего вы на работу-то не ходите? Приходите!». Приезжаю к 11:00, мне говорят: «Вы больше на капиталке не работаете, будете работать на участке номер такой-то, руководитель такой-то. Завтра с утра к нему подходите, а сегодня можете быть свободны». Я думаю, ага, сейчас пойду домой, а они мне сразу прогул поставят, да выговор. Отвечаю: «У меня вопросы есть, я хотел бы их решить». И пошёл по кабинетам вопросы разные задавать. У вас СОУТ (специальная оценка условий труда) проведена? Где моя спецодежда? А вы можете показать мои средства индивидуальной защиты? И так до конца рабочего дня. Сходил с главным бухгалтером познакомился, со всем руководством, с охраной труда, везде вопросы задал. Прихожу на следующий день, разговариваем с начальником участка, спрашивает: «Что ты хочешь?». А я говорю: «Я хочу, чтобы было всё правильно, как оно должно быть. Денег у вас хватает, я это прекрасно знаю. Мне должна быть выдана полностью снаряга, мне должна быть выдана верёвка, мне должно быть выдано всё. И при этом вы должны вот это и это ещё сделать».

А начальник участка — хороший человек на самом деле, мы подружились. Он с пониманием отнесся, сказал, что поддерживает. И я начал работать: прихожу с утра на участок, слесари, электрики в мастерской мне шкафчик выделили, переодеваюсь в робу в эту стеклянную фиговую и говорю: «Слушайте, я в этой робе не буду на высоту выходить, потому что она не интегрирована под систему, давайте мы дождёмся, пока мне выдадут всё снаряжение, оборудование». Купил томик Маркса, сижу, читаю. Другие Рен-ТВ смотрят, время от времени выкрикивают как это всё плохо, а я тоже с ними разговариваю. Мужики присутствовали моего возраста, чуть старше, чуть младше. Прислушивались, я не то чтобы их там сильно агитировал. Таким образом я проходил на работу около полугода. То есть полгода пристально смотрели, что я буду делать, когда я взорвусь.

То есть задач по работе на высоте не было?

А как они могут мне поставить задачу, если они не выдали снаряжение? Но им же надо задачи выполнять, данные моему участку: герметизацию швов, покраску высотную, ещё что-то, и они пытались вырулить через привлечение подрядчиков. Но я тоже не просто сидел сиднем. Нет, я по участку прохаживался, смотрел, как чего. Вижу, люди работают, я к ним подхожу, говорю: «Ребята, давайте показывайте, что у вас есть: удостоверения, наряд-допуск». Они мне: «А ты кто такой?» — «Промышленный альпинист, у меня вторая группа, я здесь работаю, а вы тут непонятно кто. Вы кто такие?». Никогда не было никаких конфликтов, я говорил: «Ребята, вам сейчас не заплатят. Я просто пойду, скажу, и вы поедете домой ни с чем. Вам это не надо. Это моё место. Я здесь работаю, я здесь выстраиваю определенные отношения». Пацаны всегда собирались и работы не проводили, говорили: «Мы работать не будем, до свидания». К тому времени меня и так знало достаточно большое количество промышленных альпинистов в городе Москва. Что я начал делать? Я создал группу во ВКонтакте, в WhatsApp, в Telegram, назвал «Профсоюз альпинистов России» (ПАР) и начал агитацию там. Стал рассказывать людям, что существует законодательство, которое мы обязаны исполнять, которое нам принесёт больше денег, лучшую жизнь, и всё остальное прочее. В итоге мне удалось в ГБУ «Жилищник» провести спецоценку условий труда, которая показала категорию вредности и опасности для промышленных альпинистов 3.1, я всё-таки рассчитывал на 3.2.

Что это означает?

Существует четыре категории вредности и опасности: 1-я — оптимальная, 2-я — допустимая, за это не доплачивают, нет никаких льгот. Потом возникает 3-я, которая делится ещё на четыре: 3.1, 3.2, 3.3, 3.4. При категории 3.1 даётся 4% к окладу за каждый день, проведённый в этой вредной и опасной среде, а 3.2 — это 7% к окладу и семь дней к отпуску. Плюс к этому есть ещё у нас обязательные отчисления в Пенсионный фонд и по ЕСН [единый социальный налог — прим. Сизифа]. Соответственно, в Пенсионный фонд всем людям, у которых оптимальные и приемлемые условия труда, отчисляют 28%, а по категории 3.1 плюс 2%, и с ЕСН плюс 0,2%, 3.2 — 4% и ЕСН 0,4%. Это начисления на заработную плату. А по категории 3.3 ещё дополнительное питание, плюс 15 суток к отпуску, плюс санаторно-курортное лечение ежегодно, как раз на эти 15 суток, но проезд за свой счёт. И 3.4 — это ещё больше, но я не знаю у кого, у космонавтов, наверное. А 4-я — это такая опасная, что нельзя работать, то есть возможны только спасательные работы и работы по особым допускам.

Таким образом СОУТ провели не только для альпинистов, а вообще по всем специальностям. Я ходил, слухи распускал, что в суд подам, чтобы за десять лет сделали индексацию, они быстренько подсуетились. Сделали за три года, потому что закон позволяет, и у всех сразу зарплаты приподнялись немножко. Все увидели, что действительно что-то работает. Потом выдали спецодежду, выдали оборудование. Я это пацанам в своём чате показываю. С другими чатами тоже есть взаимодействие, то есть они у себя информацию репостят. «Столичный Промальп» у нас достаточно большой, там примерно 2500 человек. Много нас таких. Но что-то оно не работает. В группе все говорят: «Молодец, умничка». Я отвечаю: «Пацаны, так надо делать, давайте, это же несложно». Я понял, что надо что-то дальше делать, потому что как специалист я для себя сделал всё в этой организации. Сейчас пойду в другую, и мне то же самое нужно будет делать там с нуля. По итогу ведь оклад подняли, у меня вышло 42 тысячи, стали платить по категории не 3.1, а 3.2 — плюс 7% за каждый день, проведенный на высоте. Начали выписывать наряд-допуск. Пошла работа, документооборот пошёл. Я думаю, что надо делать дальше? А что можно сделать одному?

То есть до этого это ты один ходил?

Да. На самом деле это любой человек может это делать. Ты не бухаешь, ответственный, на работу ходишь вовремя, всё делаешь вовремя. Но единственный вариант — итальянская забастовка.

То есть делать всё в соответствии с требованиями, с правилами. Тогда не к чему придраться.

Да, вы сначала сделайте так, как нужно, а я потом буду работать. Я не прошу сделать мне чего-нибудь сверх необходимого, обеспечьте хотя бы то, что требуется. Я хочу работать, а вы мне работать не даете, потому что так, как вы мне предлагаете, я работать не могу. Это же высотные работы, работы повышенной опасности, я кого-нибудь там убить могу из-за вас, я потом сидеть буду? Нет уж, извините.

Я прихожу к руководителю ГБУ «Жилищник» района Северное Медведково, разговариваю с ним, а руководитель говорит: «Да-да, мы всё сделаем, надо только собраться». Думаю: что-то не то. Он какой-то добрый, всё обещает, но ничего не происходит на самом деле.

То есть смысла обращаться к главному не было? Эффективнее работать со своим непосредственным начальством?

К директору — нет, никому не надо вообще этим заниматься. В общении с непосредственным начальником есть смысл, но и он тоже может отписываться, ссылаться куда-то. Плюс приходилось изучать законодательство, а тут одно за другим тянется, когда начинаешь вникать.

И тут я натыкаюсь на 10-ФЗ «О профсоюзах», внимательно читаю его и понимаю, что этим действительно ситуацию можно поломать. И начинаю агитацию за создание профсоюза среди своих ребят-альпинистов. А к тому времени — конец 2020-го года — Министерство труда и соцразвития подготовило большое количество отраслевых приказов, которые как раз регламентируют производство разных работ: строительных, по электробезопасности, по высотным работам. Приказы ещё в силу не вступили, а я уже их почитал. И смотрю, а там прямо написано, как нужно работать, и какой должен быть механизм производства работ. Я пацанам начинаю накидывать, говорю: «Ребят, мы как раньше работать уже не сможем». Есть год ещё, может быть два, но будет момент, как с распитием у метро закон вышел, когда начали наказывать — так через какое-то время рассосалось сразу. Вот то же самое у нас будет. Либо нас агрегатор какой-то сожрёт, чтобы обеспечивать необходимые условия работы, либо что-то ещё произойдёт. Частник — он мелкий или средний собственник, он экономически не сможет потянуть высотные работы, потому что на него накладывается большая ответственность и обязательства по обеспечению промышленного альпиниста, что он сделать не сможет, это очень дорого получается. А тендеры не предполагают таких трат изначально. Если у тебя всё есть, тогда ты, конечно, сможешь этот тендер взять, если у тебя ничего нет, ты никогда не сможешь его взять и исполнить законным образом.

«Всё есть» — в смысле, вся экипировка для альпинистов?

Тут дело не только в экипировке. Человека, чтобы принять на работу, необходимо обучить по определённым параметрам на свою компанию, организовать выдачу удостоверения, занести его в реестр. То есть сейчас просто так пойти купить где-то корочку невозможно, никто её не продаст. Есть масса моментов, которые просто очень тяжело поднять.

На частника, которому требуется высотный альпинист, возлагаются непомерные для него затраты по обеспечению нормальных условий работы.

Да, законных условий работы. Тем более все уже привыкли по-другому работать, у всех, как говорится, рельсы салом намазаны, и все по ним легко и просто скользят. Но как только появляется инспектор, начинаются глобальные проблемы. И вот удалось мне собрать группу, мы создали профсоюз на базе ГБУ «Жилищник».

Профсоюз как-то официально оформлялся?

10-ФЗ указывает, что профсоюзная организация оформляется на основании Протокола №1 и Положения первичной профсоюзной организации. Положение написал, Протокол №1 написал, собрались, проголосовали, протокол заполнили — профсоюзная первичная организация создана. ФЗ-10 определяет, что вся деятельность профсоюза имеет законные основания без регистрации в государственных органах, кроме сбора взносов. То есть мы всё можем делать кроме коммерческой деятельности, почему? Потому что, чтобы производить коммерческую деятельность, нам необходима регистрация в налоговой, а из налоговой сразу пересылают в Минюст в уведомительном порядке.

Мы с ребятами подумали и пришли к мнению, что регистрировать профсоюз не будем в государственных структурах, потому что, как говорится, то, чего нет, закрыть нельзя — исключительно из этих соображений. А Протоколом №2 я передал полномочия председателя профсоюза и принял полномочия инспектора по охране труда. Образования у меня тогда не было соответствующего, просто были знания, как оно должно быть: приказы, чек-листы, вот это всё подспорье. Я начал ходить по нашему «Жилищнику», соседним «Жилищникам» — каждая префектура же свой организует. В основном, конечно, я сталкивался с ситуацией, когда человек погибал, то есть занимался расследованием несчастных случаев. А так как у меня нет образования, я обязан был обращаться в государственную инспекцию труда со своими выводами и материалами и ждать их согласования. Согласование всегда было, но через месяц. У них 30 дней — это стандартное время на ответ. И это сильно вымораживало. Во-первых, долго. Во-вторых, ты кому-то должен, и ждёшь пока согласуют, а могут же и запороть, если неправильно закорючку поставил какую-то. Поэтому я прошёл учебный курс по охране труда 256 часов и начал накидывать себе ещё всякие другие курсы: по электробезопасности, по проведению работ во вредных и опасных условиях, с вредными и опасными факторами. У меня сейчас этого дополнительного образования очень много, 11–12 сертификатов за последние два года.

Всё по охране труда?

Да. И у нас организовалась ещё ячейка в Екатеринбурге — «Первичная профсоюзная ячейка Свердловской области», что дало нам возможность по ФЗ-10 именоваться уже межрегиональным профсоюзом, а мне — создать инспекцию, набрать инспекторов. Несмотря на то, что они без соответствующего образования, они могут выехать куда-то, документы потребовать, то есть провести первичные мероприятия. Я со своей стороны поднатаскал ребят, они могут. Но они до сих пор работают альпинистами, а я понимаю, что двум богам молиться нельзя, нужно чем-то одним заниматься, поэтому я последние два года уже не вывешиваюсь, единственное, что я себе позволяю, — это быть ответственным руководителем работ.

Что это подразумевает?

Это подразумевает полную ответственность за производство высотных работ повышенной опасности на месте. То есть я нахожусь на месте, готовлю всю документацию: план производства работ, план эвакуации при возникновении несчастного случая. Документы всем ребятам делаю, кому надо, потом заношу эти документы в отдел охраны труда заказчика. Редко такое бывает, чтобы ты принёс весь пакет документов, и сказали: «Всё, ништяк, можете выходить». Обычно это растягивается на срок до недели. По моему опыту, приходишь со всем снаряжением, навьюченный как верблюд, а тебе говорят: «Давайте завтра».

Сейчас я захожу в организацию как специалист по охране труда: нахожу себе работу на hh.ru, сейчас очень большой спрос именно на опытных специалистов. Тут уже я буду условия ставить. Это достаточно крупные строительные компании. Я буду там обеспечивать документооборот и обоюдные условия для работодателя и работника по охране труда, чтобы всем было хорошо.

Как этот баланс соблюсти, чтобы всем было хорошо? Ведь когда хорошо работнику, это бьёт по кошельку работодателя.

Обязательно. И с работодателем я об этом всегда разговариваю сразу. Я объясняю ситуацию, что надо платить, потому что мы сейчас проведём спецоценку условий труда. А её сейчас не делают кривую. Если кривую сделаешь, тебя лицензии лишат. Сейчас очень интересное законодательство у нас, за последние два года оно изменилось в рамках даже десятого раздела Трудового кодекса. Бизнес очень сильно кошмарят — именно малый и средний, а крупный может позволить себе всё выполнять. Вот с крупным бизнесом можно договариваться. И если год назад было сложно это объяснить генеральному или техническому директору, то есть человеку, который принимает решение, то сейчас это можно объяснить, но только объяснения должны быть обоснованы. Ты не просто говоришь, что «мы бы хотели, чтобы люди зарплату получали сто миллионов тыщ», а говоришь, что, если вы не создадите хорошее обеспечение работнику, в том числе по оплате труда, может получиться так, что если вдруг с кем-то из этих людей произойдет внештатная ситуация, будут рассматривать всех. А ещё с этого года изменения произошли очень интересные: раньше вопросы обеспечения работников находились в разных законодательных актах — что-то в Гражданском кодексе, какие-то мелкие вещи — в Трудовом, а что-то — в Градостроительном кодексе. Собрать все требования воедино было весьма проблематично. А с января всё это собрали и положили в десятый раздел Трудового законодательства.

Труд относится к правам человека. Правами человека у нас занимается прокуратура. У прокуратуры очень широкие полномочия для создания комплексных проверок. То есть при возникновении инцидента они могут, например, устроить комплексную проверку из Налоговой и Ростехнадзора. Если вдруг возникает ситуация, связанная с тяжёлыми травмами и смертью, они Следственный комитет подвязывают. То есть прокуратура — это очень интересная государственная структура, которая обеспечивает вниманием Трудовой кодекс. И если понимать весь алгоритм, как оно работает на самом деле, кому куда обратиться, если что-то вдруг произошло — то там вплоть до генерального застройщика мы доходим. Не так давно несчастный случай произошёл, нас туда позвали из Следственного комитета. Человек получил тяжёлую травму на территории больничного комплекса, упал, и возник перелом третьего позвонка с проникновением осколка в спинномозговой канал. И они замылили эту историю. А мы размылили, мы начали раскручивать.

Каким образом у них получилось замылить, как это происходит?

Просто дали денег работнику, импланты поставили. Сделали всё, и он посчитал, что всё, потолок, ему ещё сверху сотку кинули.

И он был удовлетворен?

Ему нормально, да.

Но вы не были довольны, потому что видите общую картину?

Конечно. Так началась другая история, мы вплоть до Бастрыкина дошли, написали письмо в Следственный комитет — и не от частного лица, а от общественной организации. Прошло месяцев девять, наверное, мне позвонили из Следственного комитета, говорят: «У нас сейчас доследование этого несчастного случая, приезжайте, когда сможете». Начали общаться со Следственным комитетом.

У нас есть новый округ на юге Москвы — ТиНАО, там застройка идёт гектарами, у них люди постоянно погибают, потом их находят в окружающих лесах, в общем, всё по-чёрному. Когда узнают о несчастном случае, необходимо исследовать изымаемые материалы. Следственный комитет же может полностью все материалы изъять: компьютеры, журналы, всё, что надо. А что с ними делать дальше? Вот стоят у них коробки в кабинетах, а как это исследовать? Надо знать нюансы, тонкости. Они вот откроют «Журнал регистрации на рабочем месте», а что там написано уже не понимают.

Тут специалист и должен глянуть.

Да, и много таких вещей на самом деле. Стали привлекать, то есть звонят, говорят:
— У нас будет рейд.
— А когда?
— А мы вам скажем потом. Готовы?
Информацией, когда будет, не делятся, чтобы она не разлеталась никуда. И ездили мы несколько раз на такие рейды, то есть проводили мероприятия. Там, конечно, чёрные стройки, но могу точно сказать, что мы доходили до генерального застройщика, то есть не останавливались на уровне «прораб виноват — прораб сядет». Хотя руководство пытается соскочить, говоря, что рабочего вытащили, сами убили, так бы он жил. А я говорю:
— Смотрите, у вас лестничный пролёт огорожен не был.
— Ну как не был?
— Вот фотографии, смотрите, я же был там.
— Ну да, не был.
А лестничный пролёт должен быть огорожен. В момент возведения лестничного пролёта он должен быть огорожен временными ограждениями, которые выдерживают 80 кг на сантиметр горизонтальной нагрузки. И сразу же это в протокол вносится. «Кто виноват в том, что этого не было сделано?» — «А это подрядчики делали нам лестницу, они не сделали». — «А кто принимал?». И начинается раскрутка. То есть нужно понимать, как строительство должно происходить, как охрана труда должна обеспечиваться. Таким образом мы со Следственным комитетом работали, с прокуратурой ТиНАО работали.

Это хороший прецедент для других профсоюзных организаций.

Но дело в том, что инспекции по охране труда, наверное, нет ни в одном профсоюзе. Может быть, у лётчиков есть. Инспекция — это очень хороший кулак профсоюзный. И ещё я специально почитал в своё время регламент, по которому создаются технические инспекции, инспекции по охране труда. Есть у нас такая организация старинная, все её чморят — ФНПР [Федерация независимых профсоюзов России, представители ФНПР входят в совещательные структуры при органах государственной власти – прим. Сизифа]. Есть Федеральный закон у нас, а есть съезд, который в рамках этого Федерального закона разработал ещё документы, которые являются обязательными к исполнению всеми органами государственной власти. Потому что так определил этот профсоюзный съезд. И мы в уставе прямо прописали, что поддерживаем резолюции ФНПР. Я их почитал, отличные резолюции. Их можно брать и просто им следовать. И это воплощается очень интересным способом: при проведении профсоюзной деятельности в качестве инспекции по охране труда, что я делаю? У меня есть удостоверение, которое позволяет мне заходить на любой строительный объект объекты ЖКХ Москвы и Московской области.

Без предупреждения.

Да. Иду я, допустим, по улице, вижу, что ребята висят, мне нарушения сразу в глаза бросаются, я им кричу: «Товарищи, спускайтесь!». У меня всегда с собой протоколы, всё что нужно. Вот они спускаются, начинаю проверять удостоверения, наряд-допуск. «Что у вас есть, чего у вас нет?» Они там «хрю-му», у них никогда ничего нет. «Кто главный? Где ваш ответственный руководитель?» Они видят, что человек я серьёзный, никогда не было никаких конфликтных ситуаций. «Кто вас нанял? Зовите этого самого начальника». Я несколько раз приостанавливал работы и на люльках, если велись с нарушениями, например, люди внизу ходят, а они работают. Чего только не встретишь в этом городе большом.

Но далеко не у всех есть ответственный по охране труда, раз такое допускается на стройке.

Конечно нет. А дело в том, что ответственный специалист по охране труда очень часто старой школы, что называется. Это человек, который выполняет то, что сказал начальник. Это беззаботная была профессия последние десять лет.

Просто хранит журналы, в которых люди расписываются раз в полгода о том, что они знают, как безопасно трудиться на предприятии и всё? А остальное время сами себе предоставлены?

Примерно так, плюс начальник постоянно сношает всяко-разно, что вот это нужно, вот то нужно, а потом приходит проверяющий или государственная структура, ГБУ какое-нибудь или проверка, начинают штрафы выписывать. Фишка-то какая: вот есть у нас КоАП — это Кодекс административных правонарушений, в нём статья 5.27 и 5.27.1 — это как раз две статьи, которые определяют почти все нарушения по производству работ: нарушения трудового законодательства, выдачи/невыдачи СИЗ и прочее. Буквально два года назад там штрафы были такие смешные, 1000 рублей с юрлица, 200 рублей с должностного. А сейчас у нас штрафы конские и они растут раз в полгода.

Вот, допустим, есть инженер производственно-технического отдела, который всё время сидит в офисе. Ему необходимо выдать семь видов СИЗ, туда входит зимняя и летняя спецодежда, ботинки. И вот ты одно СИЗ не выдал ПТОшнику — штраф с юрлица 130 тысяч за каждого человека. А если для сварщика не семь видов СИЗ, а что-то около 14-ти. А у промышленного альпиниста около 20-ти видов СИЗ.

Обязаны ли по закону работодатели выдавать промышленным альпинистам всю экипировку?

Да, по 782-му Приказу, и по Федеральному закону, и по Трудовому кодексу обязанность выдачи средств защиты — на работодателе. У нас есть технический регламент Таможенного союза, которому мы следуем и который определяет, какие именно СИЗ разрешены на территории Таможенного союза для производства работ. То есть ты можешь в горы идти в чём хочешь, хоть в трусах без резинки, а работы производить ты обязан во всех СИЗ, которые прошли аттестацию, прошли ряд испытаний. Они должны быть вовремя куплены, вовремя осмотрены, специально обученный человек за них отвечает вплоть до несения уголовной ответственности. А если ты как работодатель не отвечаешь ни за что, приходят непонятно кто, непонятно в чём, и непонятно на чём он висит — то тут до внештатной ситуации рукой подать.

Веревка тоже входит в СИЗ?

Верёвка — не средство индивидуальной защиты, а средство канатного доступа, которое тоже обязан предоставить работодатель. Он должен закупить верёвку, ей не должно быть больше года с момента производства, он обязан её маркировать, специальным образом её протестировать, потом оконцевать, то есть концы описать и замотать скотчем или лентой, чтобы вся эта верёвка, весь канат был цельный с обеих сторон, оконцованный описью человека, который выдаёт эту верёвку. Потому что если вдруг возникнет обрыв этой верёвки, а это происходит время от времени, вопрос будет ему, почему такая ситуация произошла. Причем, если у тебя, допустим, произошел рывок без каких-то последствий для человека, бывает такое что — раз! — и слетел на 30 см, ты обязан доложить. Есть виды верёвок, которые после четырёх таких рывков списывают, а если ты работаешь с кислотой, так её после работы надо списать. Есть масса нюансов, за которые человек, который её выдаёт, несёт уголовную ответственность. А если это нигде не прописано, то есть альпинист со своей верёвкой пришёл, он на ней уже восемь лет отвисел, ещё девятый год собирается висеть… Ребята тут делали тест: они взяли три куска верёвки, один положили в шкаф дома, другой положили на чердак под крышу, третий положили на крышу. Год они пролежали, потом эти куски на специальном станке испытали. Та, которая лежала в шкафу, потеряла своё качество на примерно на 25%, та, которая на чердаке лежала — на 30–35%, а которая на крыше лежала, под дождём, под снегом — на 70%. Нужно понимать, что канат 10,5 миллиметров выдерживает 2600 кг статической нагрузки. А кто-то один год отвисел и продаёт другому киргизу. Тот покупает и дальше продолжает на ней работать, приходит в ЖКХ, его там берут, и он дальше за три копейки работает.

Но это самоубийство.

Я скажу, что у нас смертность очень высокая и травматичность очень высокая. Только её скрывают отчаянно, я с этим серьёзно столкнулся. Мне информацию ребята приносят, порой лично пишут, а порой в чатах нахощишь. У меня за позапрошлый год статистика есть: за февраль месяц на очистке снега 28 человек погибло: 22 человека в Москве, шесть на Алтае.

Из-за чего они погибали?

Срываются с крыши. Кто-то даже не привязывается, не боятся. Ночью работают без палева. Перелёт особо можешь не увидеть на карнизе, ещё и не привязанный, то есть вроде как он привязался, но узлов же не знает. Какой-то узел намотал, потом раз сорвался, узел размотался — и всё, он лежит. Это сплошь и рядом на самом деле. А последний случай как раз в конце февраля: там двое русских пацанов, одному 33 года, второму 23. Старший подошел к краю, чистил снег, а у него было несертифицированное китайское страховочное устройство — «Капля». Вот он поскользнулся, «Капля» его не удержала, и он вниз упал. А молодой подошёл посмотреть вообще не пристёгнутый, подскользнулся и вниз за ним улетел.

Это происходит из-за того, что трудятся неквалифицированные работники, которые, возможно, даже без сертификата устроились на эту работу?

Абсолютно так, у нас это достаточно серьёзный бич. В каждой специальности, в каждой профессии достаточно много людей, которые не являются профессионалами, специалистами. Они не знают ни документации, ни как себя вести, ни что делать. Огромное количество внештатных ситуаций, с которых ты можешь выйти, потому что у тебя есть опыт, который ты хотя бы в школе получил или рассказали товарищи. Но нет — они приезжают, говорят: «Я не боюсь, пошли — работаем».

Сколько и каких узлов нужно знать промышленному альпинисту?

Сейчас вязание узлов регламентируется как «запрещено». 782н говорит о том, что всё сейчас не на узлах, а на гибких анкерных линиях, либо жёстких анкерных линиях. Но по узлам скажу: проводник — раз, булинь — два, слепой узел — три, прусик — четыре, да и достаточно. Можно и петлю Линча завязать, я тоже умею, но она не нужна. Есть для транспортировки узлы, это тоже надо знать.

Это всё запрещено, но это альпинист должен знать по-любому. Отраслевые правила говорят о том, что узел ослабляет канат сразу на 30% на месте узла. Поэтому есть слинги — специальные приспособления, всё на карабинах. Вот ты приходишь на объект проверить, смотришь — узел завязан. Всё, дорогой, приплыли, нельзя, запрещено, нарушение.

Таким образом, я понял, что профсоюз раскачать достаточно сложно с нашим альпинистским индивидуалистским менталитетом. И я стал качать другую ситуацию. У нас есть 46-ФЗ о кооперативах. Я о чём говорил? Что средний и малый бизнес не способен подтянуть отраслевые правила и трудовое законодательство. И в промышленном альпинизме кооператив, по-моему — это выход. В рамках кооператива можем собраться впятером, положить свою снарягу на баланс кооператива. Один из членов, имеющий третью группу допуска, отвечает за это снаряжение. Тогда мелкий работодатель может позволить себе высотные работы, потому что ему не нужно вкладываться в снаряжение и обучение, так как это всё у нас уже есть. Всё происходит на базе кооператива. Каждый является ИП-шником. Чтобы произвести любые высотные работы повышенной опасности — это работы на высоте от 5 метров — например, чтобы лампочку на высоте шесть метров вкрутить, необходимо три альпиниста по закону. Два будут работать, а третий будет за ними наблюдать как ответственный руководитель работ. Соответственно, эти люди должны быть бригадой, их нельзя по объявлению набрать разных и потом их вывесить. Нет, работодатель, чтобы произвести работы, обязан взять людей в штат, их оформить, обучить, одеть, обуть, выдать им снаряжение и только после этого вывесить. И потом за них ещё отчитаться, что он им оплатил. Бригада работы провела — работодатель их не может взять и уволить, он в них вложил уже фиг знает сколько. Поэтому мелкий и средний бизнес промышленным альпинизмом перестаёт заниматься, это очень дорого. Поэтому за этот бизнес берутся крупные компании, либо это агрегаторы.

Что из себя представляет агрегатор?

Попытаюсь аналогию провести. Есть у нас региональный оператор по вывозу мусора, монополист. Вот такая же монополия может возникнуть, и я думаю, что она возникнет в ближайшее время, потому что другого просто не дано. О чём это? Ты приходишь, регистрируешься в компании в какой-то, тебя там обучают. Ты в этой компании числишься, но когда работаешь, тогда тебе платят, а когда ты не работаешь — не платят. Как таксисты, вышел на работу — тебе заказ туда-то, зарплата 1300. И раз другой работы нет, идёшь туда работать и за 1300 целый день корячишься.

Поэтому я и начал ребят науськивать на тему создания кооперативов. Ты братское сердце позови, кто у тебя там близкий, вместе организуетесь, у вас будет юрлицо на базе производственного кооператива. Вы сможете брать тендеры, есть возможности с налоговой договариваться определённым образом, вы уже можете производить работы. Нужно шесть человек, нужно восемь человек — так вы их соберите и пусть они будут, а когда необходимо работать, ты позвонил:
– Вася, ты будешь работать у них?
– Нет, не буду, я занят.
– Ну ладно. Петя, ты будешь работать?
– А я буду.
– Ну всё, пошли.
Собрать из кооператива три-четыре человека для производства работ всегда возможно. Причём, это не какой-то там Иван Иванович будет сидеть и решать, а сколько я ему заплачу — 1300 или 1400 в то время как по тендеру 80 000, а работают Вася, Петя и Серёжа, вы сели потом за стол, посовещались, вот Серёжа плохо работал, а Петя лучше, вот и возникает КТУ — коэффициент трудового участия, за счет которого Петя получит побольше, Серёжа поменьше. Это все записано в 41-ФЗ о производственных кооперативах. И я не знаю почему, но тяжело переламывать инерцию, все привыкли так, и когда их уже раком поставят, они скажут: «Ну ладно, тогда вот так».

Но с профсоюзом получилось.

Ну с профсоюзом получилось, но я занимаюсь исключительно своей юридической деятельностью в рамках профсоюза, когда людям плохо становится, они обращаются, говорят: «А что делать?». Вот девчонка сегодня меня набрала, говорит: «Вот там нас на 71 тысячу кинули, что делать? Есть фотографии, что мы работаем, есть документы, а вот договора у нас нет». Договора нет, соответственно, сумму доказать невозможно, с одной стороны. А с другой стороны, нет договора, но есть доказательства трудовых отношений: фотографии, что они работают, перечисления денег от заказчика, есть свидетельские показания. Значит, договор был скрыт по желанию работодателя, то есть работодатель скрыл наличие трудовых отношений. Значит, во-первых, он скрысил 71 тысяч, во-вторых, есть 199-я статья налоговая — работодатель скрыл наличие трудовых отношений, нам деньги заплатил, а налог с них не заплатил.

У меня сразу соображения навскидку, что можно сделать? Не надо даже идти в полицию, говорить, что нас напарили, нужно к работодателю подойти, сказать: «Друг, вот смотри, первое, второе, третье, и ещё как только мы докажем наличие трудовых отношений на тебя сразу повесят статью 5.27 и 5.27.1 КоАП. А там ты будешь упаренный, потому что штрафы конские. А факт наличия трудовых отношений мы докажем. У тебя договор ГПХ или трудовой договор есть? Нет! Значит, с альпинистами должен либо трудовой договор заключить, либо ГПХ с ИП». И всё, никакого рэкета, ничего. Просто правильно выстроенный разговор.

Интересно, будет такое когда-нибудь, когда люди будут знать свои права или всегда это будет меньшинство, к которому обращаются за помощью? Знают ли люди вообще свои права, насколько они в них разбираются, интересно ли им это?

Это, с одной стороны, риторический вопрос, с другой стороны, некогда людям этим заниматься. Это время должно быть свободное для того, чтобы не Санта-Барбару какую-нибудь смотреть, а поизучать что-то. Интерес должен быть внутренний, или товарищи должны быть. В этом капиталистическом мире так упахиваешься, чтобы заработать эту пятнашку, надо уметь работать и делать это быстро. А чтобы ещё и безопасно это делать, ты должен быть действительно профессионалом. А неопытный человек приходит, смотрит на тебя и думает: «Нифига себе, я тоже так хочу!». И пошёл фигачить. Домой упаханный приходит, спать лёг, утром просыпается, ему опять надо работать. Когда ему изучать?

Что привлекает людей в профессии промальпиниста?

Деньги их привлекают. Я общался тут с одним молодым человеком, 30 лет ему, но он действительно по голове молодой, и он говорит: «Я взял кредит, знаю, что делать. Я посмотрел на Авито, там промышленный альпинист требуется, 100 000 рублей в месяц. Я отучусь сейчас, куплю снаряжение, я уже посчитал, что у меня на снаряжение уйдёт 60 000, и буду работать». А он не знал, что я промальп. Короче, он самое фуфловое снаряжение выбрал, и в целом от его рассуждений мне прям так ржачно стало. Я вот смотрю и думаю, что да, люди действительно клюют на это вот «альпинист 100 000». Он прочитал объявление, думает: высоты не боюсь, отучусь сейчас, обучение 18 000 стоит, снаряжение столько стоит, там ещё поезжу туда-сюда, на питание, вот 100 000 взял кредит. И типа, отобью. Ну что же ты делаешь-то? И киргизов очень много приезжает, прям самолетами прилетают. Именно альпинистами работать. Год работают, потом уже не нравится.

А что не нравится?

Они идут в какие-нибудь ГБУ «Жилищник» работать, а там сношают серьёзно. У них есть «долги» национальные: они не просто сюда приезжают, их приглашают, место какое-то организуют, то есть у них жизнь организована внутри своего клана. Не сказать, чтобы они много зарабатывали. Ну что ещё привлекает в профессию — романтика, конечно. Этот ореол романтики промышленного альпиниста — он тоже есть, преодоление страха.

Как стать «правильным» промальпинистом, как образование получить? Всякий ли может стать альпинистом?

Ой, слушай, это тяжёлый вопрос. Дело в том, что я со многими учебными центрами общался в своей жизни и частенько такое наблюдал, что инструктор грамотный, но когда даёт теорию, люди её просто не понимают. То есть тебе рассказывают про законодательные какие-то вещи, но когда спрашиваешь: «Зачем наряд-допуск-то нужен?», лектор точно сказать не может. Говорит, мол, это ваша безопасность, какие-то такие фигни рассказывает, не очень понятные. И все соглашаются, но не понимают, наряд-допуск, бумажка — это безопасность..? Меня спроси что такое наряд-допуск — я расскажу. Это бумага, которая содержит два самых главных момента: экономический и юридический — кто виноват. Там написано, кто виноват, прямо по пунктам.

Экономический момент — имеется в виду, что если ты выжил, то тебе полагается такая-то компенсация?

Нет, не так. Вот у тебя есть наряд-допуск, в котором каждый день ответственный руководитель работ пишет, что наряд открыл, наряд закрыл. Ты пришёл в бухгалтерию, этот наряд-допуск положил, и тебе выплачивают в соответствии с нарядом-допуском. Бухгалтер смотрит, столько дней отработано, значит, за столько дней по СОУТ человеку надо доплатить 7% к окладу. Это экономический момент. А если с тобой что-то произошло, там смотрят, кто выдал наряд-допуск? Главный инженер. На основании чего? На основании плана производства работ номер такой-то, покажите. Так, выдал кому? Выдал мастеру такому-то. На основании чего? Третья группа допуска, проверим. Значит, снаряжение давайте смотреть. По проекту производства работ (ППР) — снаряжение такое. Кто отвечает? Позовите.

Упрощает расследование, все ответственные уже на бумаге у тебя.

Это во-первых. Во-вторых, все, кто в этом наряде-допуске фигурируют, всё это понимают прекрасно. Может быть рабочий не понимает, а руководитель-то прекрасно понимает, зачем подписывается. Когда я начал внедрять наряды-допуски, никто не хотел подписи ставить.

Сколько обвес стоит нормальный для альпиниста?

Это каждому своё, надо смотреть, но где-то 100–180 тысяч хороший. У нас сейчас ещё цены сильно скаканули, это же импортное производство. Собственное производство не очень хорошее, мало что проходит по ТРТС (техническому регламенту Таможенного союза).Это только то, что на себя надеть, а ещё есть инструмент, он должен быть аккумуляторный, облегчённый, он стоит гораздо дороже.

Это всё имеет смысл для индивидуального альпиниста, а не для того, который придёт и его на работе всем этим обеспечат.

У нас все индивидуальные. Мы сейчас входим в новую эпоху изменённых трудовых отношений с этими родимыми пятнами — у всех всё есть, у меня у самого целый угол. Это структура такая производства работ была, и она никуда не денется. Но я купил инструмент, потом он у меня умер, я его выкинул, пошёл новый купил — и ничего с этого не имею. А когда на балансе юридического лица лежит, то производится амортизация средств производства работ. И амортизация у каких-то средств 10% в год, у других — 30% в год, ускоренная амортизация, то есть износил какое-то оборудование, потом его указал в налоговой, как в средства производства, а не как прибыль, и получил налоговый вычет. То есть у кооператива на балансе инструмент, верёвка, расходники — и это всё у кооператива выходит почти бесплатно. Кооператив налоговый вычет получает, на эти же деньги покупает опять средства производства.

Люди каких возрастов работают альпинистами? Возможно ли работать промальпом до самой старости?

У меня был знакомый один, работали вместе. Он после инсульта, ему 56 лет. Он работал, но у него не очень хорошо двигалась одна сторона тела, он стекломоем занимался, ему ребята давали большие куски специально. До самой старости люди работают, если здоровья хватает. Дело в чём, работа достаточно травмоопасная и здоровья не добавляет. Фиксированная поза очень долгое время, статическое положение негативно сказываются на организме. Это тяжёлое производство, и немногим дано долго работать. Мне не сильно тяжёлым это казалось, как-то привык давно уже. Понимаю, каким образом сделать так, чтобы работать было легко и приятно, а некоторые люди не понимают, работают несколько лет и инвалидизируются. По закону работать промышленным альпинистом можно с 18-ти лет, ответственным руководителем — с 21-го года.

От чего бы ты предостерёг человека, который хочет стать промышленным альпинистом? Или какой бы совет дал?

Единственный совет — надо людей искать, которые умеют это делать, начинать с ними вместе, и начинать не с промышленного альпиниста, а с низового. Как идёт процесс обучения: человек получает сначала первую группу допуска — он не имеет права работать самостоятельно, единолично устраивать линии канатного доступа (выкидывать линии), сам их вязать. Это должен делать только человек со второй группой допуска, который отработал не менее года. Кто приходит, они сразу лезут на стену, и через месяц уже обучаются производить работы. Главное же что? Уметь производить работы, а канатный доступ — это только доступ к точке места производства работ. Сам промышленный альпинизм заключается не в том, что ты висишь, ты должен работу какую-то произвести. Если окно мыть — так окно уметь мыть должен внизу хотя бы сначала, если отверстие сверлить — значит, уметь сверлить и внизу, и так далее. Поэтому совет такой: надо людей искать сначала, с которыми можно было бы получить этот опыт. Потому что без опыта сложно.

Была такая ситуация на строительстве стадиона «Спартак»: приезжали две, я бы сказал, больших армии альпинистов на строительство металлоконструкций, которые поддерживают навесы над трибунами. Сначала одна армия приехала, её кинули. Потом вторая армия приехала, её тоже кинули.

В каком смысле кинули?

Компания взяла тендер на строительство этой канители, и решили инженерно, что они покрасят трубы на земле, потом поднимут их наверх, там смонтируют. А потом альпинисты придут и подкрасят там, где что-то тиранулось, технический прокрас (полосовку) произведут. Всё сделали, подняли, смонтировали. Потом прислали техинспекторов просветить до металла, как покрашено. И они спрашивают: «А где у вас грунт?». Везде померили, выдают заключение: «грунта нет». А прораб, который этим занимался на земле, эти работы не провёл, всю грунтовку сдал куда-то, деньги за работы получил, покрасил на два раза без грунтовки и смылся в неизвестном направлении, кинул директора. Что происходит дальше? Констркуцию нужно пескоструить полностью до металла, уже на высоте, потом загрунтовать, и на два раза покрасить. А денег-то на это уже нет.

Я туда зашёл как раз впервые один, то есть без своей компании, а именно как одиночка, я уже много умел, много знал. Как это увидел, начал качать, с руководителем, с прорабами общались на эту тему. В итоге всё равно всех кинули. Мне там заплатили, но потому что я действительно качал. А все разъехались. Им сказали, что на карточку пришлют потом. Работы сделаны, а деньги не заплачены. Платили таким образом: 300 рублей в день суточные и проживание 200 рублей. Там недалеко старая приватизированная психиатрическая больница была, и в ней хостел организовали именно для рабочих. И там жило что-то порядка 500 человек.

В чём главная проблема промышленного альпинизма в России? Как с этим дела в других странах?

Главная проблема — это разобщённость, разъединение, потому что в других странах, насколько я знаю, промышленные альпинисты живут совершенно иначе. Мне понравился один момент, когда девушка в интервью рассказывала, что они красят Эйфелеву башню, работают по шесть часов, не больше, вот у них работа идёт четыре года, а потом они начинают её заново красить. То есть можно работать на этой башне пока не надоест.

А у нас некому заступиться. Ну и мы, промышленные альпинисты, доверчивые люди. Почему-то более доверчивые, чем другие профессии. Может быть, небо как-то раскрепощает, но обмануть промышленного альпиниста очень легко. И многие этим пользуются, прям очень многие. Я вот удивляюсь даже порой: как это так, человек вообще договор не читал, а он говорит: «Зачем? Он рассказал, я подписал».

Как промальпинисту обезопасить себя?

Видишь ли, в чем ещё дело тут, иногда фатум настигает. Порой понимаю: от того, что на роду написано, ты никак себя не защитишь, даже вот этих пацанов взять, которые в Новосибирске погибли [В Новосибирске на строительстве жилого дома работала семья промышленных альпинистов. Отец с матерью слабослышащие. И видимо,жизнь у них в финансовом плане не мёд, потому что на работы они привели и своих детей 14 и 17 лет, которых обучали работать со снаряжением с раннего детства. Закон позволяет производить высотные работы повышенной опасности с 18 лет, но ни закон, ни здравый смысл не остановил. Впрочем, дети были здоровые во всех смыслах. Дети и мать вывесились и занимались герметизацией стеклопакетов снаружи, отец работал в качестве низового. Несколькими этажами выше обрушилась кирпичная кладка. Старшего 17-ти летнего срезало с верёвок сразу, он погиб на месте. Младший остался висеть без сознания на оставшихся нескольких нитках. Его затащила в окно мать, он умер в реанимации через неделю. Прораба, который привел эту семью на работы, сразу заключили под стражу и следствие видит в нем основного фигуранта — прим. интервьюируемого]. Они же работали, всё нормально у них было, папа специалист, он их научил, они с детства всё знают. Но на них обрушился кусок фасада, как защитишь себя от этого мудака, который этот фасад сдал?

Становится ли профессия безопаснее со временем?

Она становится более регламентированной, уже хотя бы написано, что ты должен делать, что не должен. Но безопаснее — нет, вряд ли. Весь вопрос именно в обучении людей, их нужно обучать в рамках какой-то организации, кооперации людей, которые знают, что нужно делать.

Насколько дружно сообщество промышленных альпинистов? Общаются ли они по работе или вне работы, чем интересуются коллеги?

Знаешь, это сообщество очень разное, но есть ряд лиц прям позитивных, которые его двигают. Допустим, говорят: «Мы в профсоюз твой не пойдём, ну нафиг профсоюз, мы по-своему». Вот ребята организовали, например, Промальп Фонд в Telegram, собирают деньги на случай какой-то внештатной ситуации, гибели или травм каких-то, то есть люди скидываются там деньгами. Я лично понимаю, но это полумера: один раз скинулись, а дальше что? Был у нас случай, и Промальп Фонд в нём участвовал. Там альпинист производил работы, и один сумасшедший дедушка его верёвки затянул к себе на балкон. А тому некуда было деваться, кроме как к нему на балкон спуститься, по веревкам же идёт. А у дедушки карамультук [длинноствольное нарезное ружьё — прим. Сизифа] в руках. Он балконную дверь закрыл и через стекло показывают самодельный карамультук какой-то, угрожает ему. И промальпинист и мне лично пишет, и в чат ПАР пишет, выкладывает фотографии. Я к следователю ТиНАО, говорю, какая ситуация, ментов вызывай. Он вызвал, приехали спасатели, менты. Парень сам, конечно, ха-ха, ля-ля, не боится ничего, нормально всё, мало ли чего показывает, какую-то шнягу, то есть не поверил. Ну и потихонечку стоит, не ёрзает особо, а дед этот беснуется за окном. Спасатели приехали, начали дверь вскрывать. Вскрыли двери, а у него две двери, металлическая и вторая картонная. Дед услышал, что двери вскрыли, и через вторую дверь выстрелил, понимаешь? Попал спасателю в плечо, и тот скончался. А пока он там бегал, стрелял, парень верёвки распутал, скинул вниз и ушёл.

Но человек погиб. И вот ребята с Промальп Фонда появились, я съездил с ними поговорил. Мы собрали деньги родителям спасателя, у него мать осталась. На похороны ездили, и этот альпинист тоже на похороны с нами ездил, который спасся. Дружная история на самом деле. Когда беда, ребята объединяются. Со мной вот тоже несколько ситуаций происходило таких, не очень приятных. Непонятно кто поймал и непонятно за что по башке настучали. Но как-то все поднялись, деньгами немножко помогли, добрым словом. То есть понимают, что профсоюзная деятельность не просто так проходит.

Бывают ли конфликты с начальством у промальпинистов, и как профсоюз в них участвует?

Постоянно. Если ты член профсоюза, то участвует, а если ты не член профсоюза, то только добрым словом. Вот я могу сказать, что делать, например, не члену профсоюза, просто альпинисту, товарищу. У меня юридических полномочий нет, чтобы участвовать в этом, это одна проблема. Вторая — ты вступи в профсоюз, а потом проси уже от профсоюза, чтобы тебе помогли. Профсоюз же не для того нужен, чтобы помогать всем подряд, кто только не попросит. Он нужен для того, чтобы собрать людей, которые способны к самоорганизации, как я думаю.

Полностью согласен. Только вместе можно свои права отстоять.

Когда у человека возникает ситуация, он говорит: «Ребята, помогите». Ну хорошо, мы поможем, расскажем, что делать, ещё что-то, но ты вступи в профсоюз. Я даже не говорю заплатить взносы, у нас тоже со взносами такая беда интересная, у всех заработки скрытые в основном, поэтому понять, кто сколько заработал достаточно сложно. По 10-ФЗ определено, что 1% от заработка ты должен заплатить в виде членских взносов. Я сам как альпинист примерно представляю, кто сколько может заработать, но бегать за каждым, говорить, кто сколько должен — да ну, нафиг это надо вообще. То есть ты должен быть самоорганизован для того, чтобы с профсоюзом работать и как-то в нём участвовать.

Рабочие должны понимать, что верный профсоюз — это они сами, и он в их интересах трудится, поэтому недодавать профсоюзу — это, считай, себе вредить в первую очередь.

Тоже так считаю.

Интересуются ли промышленные альпинисты политикой?

Кто-то да, кто-то нет, вообще, знаешь, такая каша в голове, как и у всех на самом деле, сколько с кем ни общаюсь. Тут есть люди, которые левые, у них хотя бы более-менее понятие есть, откуда ноги растут, с ними не надо длинных речей каких-то. А есть — вплоть до того, что Ленин царя сверг на немецкие деньги. Как с такими людьми разговаривать? Это как религиозный фанатик просто. Некогда, мол, политикой интересоваться. Какая политика? Люди живут от заработка до заработка сегодняшним днём.

Представлены ли интересы рабочих в политике?

Я надеюсь, будут, у меня прям большая задача стоит. У нас в 2021-м году отраслевые приказы вышли, они работают до конца 2025-го года. Соответственно, после этого будут выданы новые отраслевые приказы. Мне бы очень хотелось в Министерстве труда поучаствовать в обсуждении и в утверждении определённых условий для работы именно по приказу 782н, потому что другие отраслевые приказы меня мало интересуют. Потому что без нас этот приказ 782н написали, а по-хорошему должны с нашим участием писать.

Взаимодействуют ли профсоюзы между собой? Получается, есть несколько профсоюзов промальпинистов в России?

Нет, профсоюз один. Это просто решение людей, уважаемых в промальп среде, их очень многие знают этих двух человек — это Илья Ярославцев и Андрей Говорун. Они решили создать Промальп Фонд. У Андрея Говоруна очень большой чат «Столичный Промальп», там около 2800 человек сейчас. У него есть ещё один канал, «Промальп Ньюс», он туда новости выкладывает, но он либеральный парень, коммунистические идеи только отчасти поддерживает.

А с профсоюзами других рабочих профессий взаимодействует профсоюз промальпинистов?

Есть несколько профсоюзов строительных. В ноябре 2023 мы подписали соглашение о вступлении в ассоциацию МПРСЭС (Межрегиональных Профсоюзов Работников Строительства и Эксплуатации Сооружений). А с другими строительными профсоюзами мы взаимодействуем, но они немножко на другое заточены.

Мы взаимодействуем с руководством этих жёлтых профсоюзов, их учим, как надо производить работы, как выбить квоты и навязать собственный коллективный договор — чтобы, когда происходит строительство какого-то большого объекта, альпинисты зайдут и у них уже будет коллективный договор, который нас удовлетворит. Плюс мы даем квоту 20%, пусть компания кого хочет набирает. Это обычное взаимодействие зарубежных профсоюзов на самом деле. Как они работают со строительными компаниями: они им дают коллективный договор, заставляют подписать его на какие-то профессии, и при этом позволяют им квоту — какое-то количество процентов, на которые могут мигрантов набрать, которые будут то же самое делать, но по совершенно другим расценкам, с другими условиями труда. Может быть это, конечно, шаг назад какой-то, но, с другой стороны, у альпинистов, членов профсоюза, когда приходят на строительный объект, у них есть гарантия того, что их нормально там встретят, у них не будет такого уровня эксплуатации, как обычно это происходит на строительных объектах.

Потому что уровень эксплуатации действительно очень высокий на стройках, особенно в Ленинграде, это просто капец, что порой происходит. У нас здесь попроще, многие строительные компании знают или слышали, по крайней мере, что есть у альпинистов какая-то защита.

На каком уровне реально решить проблемы промальпинистов? Отдельной компании, города, отрасли или страны?

На уровне страны нет, наверное. Там, где есть первичная организация, там мы можем каким-то образом на что-то повлиять, независимо даже от того, какой это регион, какой национальный менталитет и другие особенности, потому что профсоюз всегда взаимодействует с властью. Это самый главный уровень, на который любой профсоюз должен выходить — взаимодействие не только со своим руководством, а именно с властью, которое позволит надавить, если что, на руководство. Цели профсоюза мы определили ещё с 2020-го года — это достижение утраченных и обретение достойных прав. Вот это одна из главных целей, а остальные цели стратегические и тактические: сегодня мы хотим индексацию провести, завтра ещё что-то — что мы можем сделать, то мы и делаем. Сейчас получается делать историю с охраной труда. Вообще, я уверен, что очень мало кто понимает, что такое охрана труда на самом деле, насколько это эффективный аргумент для всех участников трудового процесса. В основном люди не очень расположены это всё изучить, осмыслить и внедрить в свою обычную деятельность. Потому что хватает забот, даже не просто у рабочего класса, а у людей, которые занимаются пропагандой. У них есть время на это, но трудовое законодательство им кажется скучным, фигнёй какой-то.

Какое видите будущее профсоюза? Ты уже сказал про то, что есть намерение поучаствовать в составлении новых отраслевых приказов.

Это не просто будущее, я всеми фибрами души стремлюсь к этому. Буду искать возможности, контакты, чтобы залезть в Минтруд. Но чтоб прийти в министерство и сказать: «Здравствуйте, это я» — необходимо создать не межрегиональный, а общероссийский профсоюз. Соответственно, у меня должны быть первичные организации в более чем 50% субъектов и федеральных округов. То есть 42 профсоюзные организации нужно создать. Для того, чтоб это сделать, мне нужно турне что ли сделать, когда я с людьми разговариваю, кроме того, документооборот нужен. Это же нужно понимать, что делать, собраться где-то, на каком-то предприятии. Я почему говорю, что неплохо было бы кооперативную деятельность организовать, потому что на базе кооператива ты можешь как раз создать первичную профсоюзную организацию. Я сейчас качаю именно вот эту историю, я хочу создать производственный кооператив и показать его экономическую эффективность. Всем сказать: вот, смотрите, ребятки зарабатывают. Не один генеральный директор, а все.