Выбирай.

Что вы ощущаете от словосочетания «свободные выборы»? Гнев? Радость? Легкую иронию? Может быть, всё вместе? До недавнего времени я, наверное, растворился бы в ироничной улыбке и сказал: «Да-да, свободные выборы» .

И вот недавно я уже без улыбки стою у урны голосования и озадаченно смотрю, как летит еще один салатовый бюллетень к своим новым друзьям. Краем глаза успеваю заметить, в каком месте галочка – опять за второй номер по списку. Да, это неэтично – смотреть, как проголосовал человек, но кто мешает гражданам складывать их пополам хотя бы? Наоборот, некоторые желают показать свой выбор и членам комиссии, и наблюдателю, и даже сотруднику правопорядка. Впрочем, а чего стесняться, когда за тобой «правда» и «главнокомандующего не выбирают». Председатель комиссии ласково и иронично подмечает проголосовавшему «правильно»: «голосование у нас анонимное».

Как только бюллетень долетел, механически и без эмоций ставлю ручкой палочку в специальный листок под названием «шахматка». Почему «шахматка»? Ведь в шахматы на выборах не играют, это больше похоже на игру в «дурака», где тебе отдали всю мелочь и ни одной картинки, а потом и вовсе отобрали карты, потому что ты всё-таки решился откидываться шестёрками.

«Шахматка» – это лист с пронумерованными полями, который служит наблюдателю для удобства подсчета явки. И вот уже на листе красуется число 121, и это только 11:40. Явка в последний день небольшая, и если прикинуть, то таким темпом к вечеру будет максимум 240. На входе в школу зачем-то сегодня поставили ещё одного сотрудника для проверки вещей. То ли боятся диверсий зелёнки, то ли ждут безжалостный и беспощадный оппозиционный поход на участок. Впрочем, напряжения не чувствуется. Будет ли заметная активность в двенадцать? Если придёт реально много людей, интересно будет посмотреть на лица комиссии. В то же время это сыграет им на руку. Очевидно, что председателю нужна явка, и они будут рады любому голосовавшему, не зря же она за два дня выборов уже накрутила 150 голосов, которые не бьются с шахматкой. Пока я размышлял над предстоящим протестным голосованием, в участок зашёл высокий пожилой мужчина с потёртой молодежной сумкой через плечо, похожей на те, которые носят студенты в американских фильмах. Громким басистым голосом он поздоровался с комиссией и сел за стол, чтобы получить бюллетень по списку. Получив заветный листочек, пожилой студент расписался и, не отдаляясь от стола, подошёл к урне, с важным видом проголосовал. Но закадычный избиратель не поспешил покинуть участок, а решил настойчиво порадовать комиссию своим творчеством. Подойдя к столам комиссии, он достал какие-то свои листы из уродливой сумки и громко размашисто спросил: «Разрешите стих прочитать?». И, не дожидаясь ответа, прочитал:

«Идут к финишу выборы, процесс идет путем,

С юмором посмотрим мы на Даванкова.

У КПРФ время ушло, хоть мы его не хаем,

Нет перспектив на лидера Харитонова Николая.

Дело Жириновского живёт,

Но он поменьше трындит,

Чем его предшественник, Слуцкий Леонид.

Нам политрутиной ты мозги не парь,

Всё равно победит Путин, наш Царь!»

Председатель по-доброму поругала поэта: «Это вы уже нам тут агитацию разводите». Я, как строгий наблюдатель, мог это зафиксировать как нарушение, ведь агитация на участке и в радиусе пятидесяти метров от места проведения запрещена. Но настоящему искусству запреты ни к чему. Да и я подобным кощунством заниматься не намерен. Даёшь антифашистское искусство в массы!

Что же до явки, то явка все три дня в районе 16%: в первый день пришло 226 человек, во второй день оставить свой голос пришло 228, и за сегодня уже набежало 122 небезразличных гражданина. Если провести беглый анализ конкретного участка, то явка за три дня будет составлять менее 50%, примерно 45%. Нижнего порога явки у нас давно нет, но ситуация показательна. При однодневном голосовании и без принуждения бюджетников цифра будет ещё более низкой, возможно, около 35%. Но кто мы такие, чтобы проводить какой-то анализ? Наше дело простое: не лезть в дела уважаемых людей. У них всё будет хорошо с явкой, комиссия за три дня отчиталась отличной от моей цифрой. В первый день по их скромному мнению пришло 234 избирателя, во второй день 383, а в третий день я недоумевающе записываю число 142. Разница уже в 183 голоса. Как такое возможно? Куда я смотрю вообще? Но сейфпакеты целы, сейфы опломбированы, марки и номера соответствуют наклеенным. Откуда взялись 183 голоса? Остается только проверять списки, считать самому. Потом считать бюллетени, ведь если вброса не было и в списки никого не дописывали, то что-то должно не сойтись.

Так, надо подумать, какие мои последующие действия… Указать председателю на расхождения явки и потребовать пересчитать списки? Очевидно, что она откажет мне в этой просьбе. «Вы в списки лезть не имеете права, молодой человек, вы наблюдатель, вот и наблюдайте! У вас там сбоку расположены специальные места». И что тогда? После этого мне надо будет писать жалобу, и она мне на неё ответит, ссылаясь на какие-то мне неизвестные законы. Я же вообще не юрист, и с каких пор наблюдатель на участке один? Мысли одна за одной крутились в голове, мозг придумывал причину, чтобы не писать жалобу и не создавать конфликт. Сказывалась и усталость за два дня, и мой тихий, несклочный характер. Голова активно думала, и причина не писать жалобу приобретала очертания.

Я ведь пришел на этот праздник демократии не с целью защитить прозрачность и демократичность процедуры, а с целью посмотреть, пообщаться с людьми, вникнуть в происходящее и получить определенную статистику. Что эта жалоба сможет изменить? Я уже писал жалобу в первый день по поводу невозможности удостовериться в работе видеонаблюдения и получил жалкую отписку в духе «мы ничего не знаем, мы не имеем полномочий». Можно ли цирк превратить в серьезное учреждение письмами главному клоуну или комиссии по клоунам? Можно ли уповать на закон в государстве, где закон тебе не подвластен? Ведь ты не относишься к хозяевам жизни, к владельцам заводов и пароходов. Оправдание было найдено, но глубоко внутри я сомневался и знал, что просто не хватило характера, опыта, уверенности в своих силах. Да, жалоба ничего бы не изменила, даже аннулирование голосования на этом участке не сделало бы погоды в районе. Но это был бы бой, пусть пока и кляузами. На это тоже нужна решительность, смелость. Когда-то из таких маленьких решительностей вступить в борьбу будет собираться большая. Маленькая борьба наблюдателем, маленькая борьба на работе за трудовые права, борьба за лесной массив возле дома – это всё одна и та же школа борьбы.

День проходит довольно быстро, несмотря на достаточно монотонную деятельность. Я черкаю в шахматку и время от времени прохаживаюсь посмотреть на книги со списками, когда их открывают для записи человека. Избиратели приходят мелкими наплывами, с перерывами в минут десять, непрерывного потока нет. Пенсионеры вяло шоркают парочками или маленькими старческими коллективами, скорее всего, собираются с одного подъезда. Приходит и молодёжь по российским меркам, где-то лет 35-40, тоже парами или семьями, идут с детьми, лица одухотворённые, многие дают детям бросить бюллетень в урну. Фотографируют их у большой буквы V триколорного цвета. Последний день голосования действительно безмятежный.

15 числа утром приходили голосовать бюджетники, много фоткалось для работы, видно было лёгкое недовольство на лицах. Пускались раздражённые смешки в адрес своего начальства. В первый день было непонятно, кто есть кто: улыбчивая комиссия и вежливая председатель Наталья Игоревна внушали усыпляющее дружелюбное настроение. Думают они про себя, наверное: «Пришёл мальчишка, или от института направили, или заработать хочет. А ну, или амбиции в самой коммунистической партии России». Через пару часов, после первой жалобы председателю, я видел вопросительные взгляды и полное недоумение. «Как так, ты был таким хорошим мальчиком».

12:00 уже пробило на часах, и начались первые заметные изменения на участке. Охранник правопорядка приподнялся со стульчика, словно по будильнику, но ничего по-прежнему не происходило. Только спустя пару минут я увидел молодежь, которая, вероятно, пришла голосовать за Даванкова или портить бюллетени. Они отличались от других избирателей насмешливым поведением, плотно закрывали шторы кабинок и сравнительно долго голосовали, после чего выходили с плотно свернутым бюллетенем и быстро бросали его в урну, затем удалялись. Участок активизировался, очередей по-прежнему не было, и атмосфера была непринуждённой, люди голосовали и уходили. В чате наблюдателей отчитались об аналогичной ситуации, людей было не много. Я был почти равнодушен к происходящему, мне, наоборот, хотелось, чтобы явка была ещё ниже, чтобы даже комиссия недоумевающе пожимала плечами: а где же люди? А люди решили не принимать участие в цирке и пошли ставить баррикаду в форме галочки посреди главной улицы города. Вот их коллективный голос и альтернативное видение гражданского долга. Хах, но видимо, не сегодня, не сегодня.

День подходил к вечеру, усталость читалась на лицах комиссии, и даже коньяк в комнате отдыха не помогал, по всей видимости. Они добавляют его в кофе, а как же. Людей не было, и я решил удалиться перекусить, переложив ответственность за ведение учета явки на члена комиссии от КПРФ, с которой мы подружились и вели общую войну все три дня. Она тоже писала жалобы и делала замечания. В общем, помогала как могла. После небольшого перекуса в коридоре меня встретили двое молодых парней лет 27 и девушка лет 32. Парни были не самого опрятного вида, одеты обычно и даже слегка по-спортивному, чувствовался боевой настрой. Девушка выделялась яркими красными волосами и несла в руках две большие папки с документами. Они представились «инспекцией из ТИК» от КПРФ. Из ТИК, видимо, была только девушка, а парни ездили с ней в качестве силовой поддержки. Они полушепотом попросили принести копии актов и жалоб, а также официальные ответы на жалобы. Сказали, что в курсе моих отчётов по поводу явки и что помогут с аннулированием голосования, поскольку акт стационарного ящика за первый день оформлен неправильно, и это серьёзное основание считать первый день недействительным. Я приободрился, новости были хорошие, мне обещали помочь и сказали, что заедут к концу голосования. Хотя я уже придумал себе роль стороннего наблюдателя, но события разворачивались сами собой: если им так надо, пусть аннулируют, я-то что, наше дело маленькое. Но внутри я радовался: вот вам, училки херовы, вот вам и явка 70%, сами виноваты.

Последние два с половиной часа прошли точно так же тихо. Редко заходили последние избиратели, и все мечтали посчитаться и разбежаться. Училки уже обсуждали завтрашний рабочий день, как вдруг разразился гром. На участок уверенным быстрым шагом вошли две девушки. Первая, «инспектор ТИК», всё так же несла две большие папки, а вторая, как я понял, была главным наблюдателем от КПРФ, видимо, уполномоченной на весь район. Она была тоже молодой, лет 35, стройного телосложения и с светлыми длинными волосами, выглядела очень по-деловому – прям бизнес-леди от КПРФовской политики.

К ней сразу же вышла председатель с спокойным, но вопрошающим видом. Она прекрасно знала о своей проблеме и морально готовилась к бою. Начался скандал, полный выяснений нормативных законов и должностных обязанностей, кому с кем можно разговаривать, а кому нет. Вели себя зашедшие скандалистки чрезмерно нервно и постоянно упоминали главенство закона и кучу юридической чепухи.

На помощь председателю вышла директриса школы и включилась в процесс. Меня быстро обступили учительницы, которые по документам тоже являлись наблюдателями, но на деле всё это время занимались своими делами и работали в этой же школе. Они начали обвинительно и презрительно добавлять реплики в мой адрес: «Ну что, ты доволен?», «Добился своего?», «Что ты от этого получишь?», «Совести у тебя нет». Я был спокоен и стоически с улыбкой принимал все вопросы и пожелания. Я прекрасно понимал природу их недовольства. Шансы спокойно закончить день у них улетучивались, возможно, под угрозой была премия или какая-то доплата.

К тому же они видели во мне оппозиционера аж главнокомандующему, и поэтому смотрели на меня осуждающе, как на врага всей России. Разговор на повышенных тонах уже подходил к концу, председатель сдалась и собрала комиссию для голосования по поводу аннулирования голосования.

Деловая политик из КПРФ сказала мне принести протокол по итогам и удалилась, как и инспектор ТИК. Казалось, всё закончилось, и им уже некуда деваться. А я продолжал принимать укоры и тяжёлые взгляды.

Я шатался по коридору из стороны в сторону, рядом на лавочке села директриса школы. Она начала со мной диалог. Спрашивала об образовании, семье, планах, и в общем мы приятно общались. Она рассказала про себя, что сама родом из-под Одессы, что муж у нее погиб в Чечне, а она работала там метеорологом и даже чуть не попала под обстрел. Сын у нее воюет на СВО, пошёл по пути отца в военные. Нагрузка на школу большая, две смены еле помещаются, вот-вот должны закрыть школу на ремонт и переместить в другое здание. Она делилась насущными проблемами быта и образования.

Послушав истории за жизнь, я даже на секунду проникся её женской нелегкой судьбой. Потеряв мужа, теперь морально готовится потерять сына. Параллельно разговору я пытался уловить одно противоречие, которое меня беспокоило. Почему она продолжает поддерживать весь этот цирк? Почему они все, эти женщины, который год трусливо обслуживают «свободные выборы»? На них давит начальство, нагрузка по отчётам растет, зарплата и надбавки до боли смешные.

За три дня общения с ними я услышал миллион причин, почему можно ненавидеть и презирать наше начальство. Но несмотря на всё, они будут продолжать обслуживать интересы высоких кабинетов. Ведь это целая система обезличивания, где ты пропадаешь как личность и становишься функцией – функцией пропаганды на уровне школьной скамьи и даже функцией проведения выборов с заранее спланированными результатами. Быть в этой системе и встать против – это значит подписать себе увольнение. И как тут быть? Что-то должно поменяться в сознании? Или же в самой системе?

Умудрённые опытом старцы немедленно скажут вам: свободных выборов не бывает. Нам никогда не дадут выбирать, и эта свобода – лишь фикция, которая дурманит головы юных максималистов. Есть только ты и твой мирок вокруг тебя, не пытайся выйти за его рамки. Тобой всегда будут управлять, будь то чиновник капиталистического государства или суровый аппаратчик социалистического. Ты лишен субъектности: ставь галочку или нет, все уже решено за тебя. Но не слушай этот бледный, замогильный бред, ты не лишён выбора. Ты можешь сделать выбор быть субъектом, бороться и решать судьбу своего народа и страны, и никто не отберёт это у тебя, пока не отберёт твою жизнь. Напомни этим мудрецам, что их уютные мирки легко лопаются от катаклизмов большого мира, а народ, который не выбирает свободу сейчас и не сражается за нее, в будущем получит презрение от потомков и плату в тысячи жизней за свой рабский выбор.