Завод. Часть 1.

Больше пяти лет уже прошло. Сменно-встречное собрание, или по-простому «брехаловка», на которой мастера смен читают с экрана компьютера показатели выполнения «ключевого показателя эффективности» за прошедшую смену. Рабочие, отработавшие 12 часов в ночь, ёрзают в ожидании «амнистии». Обычно на звонки телефона не отвлекаются, но кто-то настойчиво звонил принимающему смену мастеру. Помню, как она менялась в лице, а через минуту положила трубку и сообщила всем: «Сан Саныч только что умер на остановке заводского автобуса...»

Помню, бегал из кабинета в кабинет, спрашивал подробности, пытался добиться правды. И чем больше я узнавал, тем неизгладимее оставалось впечатление. Оказалось, скорую вызвали сразу после жалоб Сан Саныча, и она даже очень быстро приехала, благо, больницу поблизости ещё не оптимизировали, но её не пускала бдительная замуштрованная охрана через проходные режимного объекта. Местная же машина медпомощи не имела ни опытных обученных сотрудников, ни медикаментов, ни аппаратуры для сердечников. Через 20 минут машину скорой таки пропустили, но время было упущено. Человека не вернёшь.

Процедура прощания в цеху незамысловата: вспомнили добрым словом, скинулись, кто сколько может, передали родным. В инциденте был обвинен рядовой охранник, и тут же уволен...

За знакомством с этим бездушным многоликим големом пошли дни, месяцы, годы пожирания провалившихся сквозь гнилые перекрытия и настилы, задохнувшихся из-за отсутствия средств контроля состава воздуха, убитых электрическим током либо жарой... Всех «съеденных», согласно разбирательств, объединяло одно: виновны они сами, а раз так, то и нечего искать виновных в плохой организации труда, обучении, недофинансировании. Подрядчики же вообще не влияли на статистику смертельных случаев в холдинге, их ещё пришлют...

И голем входил во вкус, ставил жертвоприношения на поток, менял старых руководителей, принципиальных, опытных и грамотных, на новых — сговорчивых беспринципных пустышек-эффективных менеджеров, более похожих по своим управленческим качествам на жрецов Мамоны, с которыми всё ожесточённее приходилось биться, защищая свой кусок хлеба. Жёлтые профсоюзы теряли молодёжь, не в силах заманить конфетами на Новый год и путевками в профилакторий. Тех, кто постарше, ещё держала больничная касса, подспорье в поддержании на плаву при обострениях хронических болячек и травм.

Но были работяги-счастливчики, сумевшие дотянуть лямку до пенсии, и уходили, оставив годы, здоровье и силы внутри завода. Юлой, теряющей завод, успевали они увидеть внуков, немного помочь детям, или просто скрывались за поворотом проходной и, не имея более дел на этом свете, спешили на другой, уходя через 2-4 месяца после получения почетного звания пенсионера.

Борьба с големом не была игрой в одни ворота. За одиночным криком «Я - Спартак» не слышно было следующего, но островками сбитые коллективы бригад согласованно занимали круговую оборону против «новшеств», а по факту ─ против усиления эксплуатации и ухудшения условий труда, занимали и держались. Враг был всесилен и хитёр. Умело умасливал рабочих ремонтами в бытовых, крошками со стола отвлекал и усыплял бдительность, обходил с фланга.

Можно было бы принять со временем и смириться с механистичностью происходящего, если бы не видеть тенденции: у стариков были надбавки прошлой эпохи, которые не заработать молодым; каждый следующий руководитель хуже предыдущего, многое держалось на десятикратном запасе прочности неэффективной ушедшей цивилизации.

А тем временем, под крики в ящике о национальном языке, была тихо приватизирована ещё остававшаяся государственной энергосистема страны, медицина специально обученными за рубежом спецами резалась по живому, трехбуквенные службы то и дело отжимали чей-то бизнес... За фасад происходящего тоже взялись спецы: в городе появились фонтаны, парки развлечений, скверы с аллейками, старые здания с народным аттракционом «очередь» заменены новыми из стекла и металла, где реально решить свой «бумажный» вопрос за час-другой; в городе направления и тропинки всё более стали походить на дороги.

Ну, и чего бунтовать? Прими правила игры, влейся в перспективный коллектив молодых лидеров, доминируй, унижай, властвуй, получай свои корзину печенья и бочку варенья. Но нет, нутро не принимает, тошно.

Удачной попыткой родителей удержать меня от поиска места под солнцем вдали от этой пещеры людоеда стала помощь в приобретении жилья. Лучший якорь, не зря называемый недвижимостью. Жильём же это можно было назвать с натяжкой, скорее местом для творчества и досуга на следующие пару лет. Да, лёгких путей мы не ищем, покой нам только снится, отдохнём на том свете ─ нужное подчеркнуть. В течение года всё свободное время и силы были принесены в жертву на алтаре собственности. Рождался хозяин.

На заводе же после очередного знака внимания от голема в виде полета сквозь прогнившие перекрытия градирни — благо, решётки ниже не дали проверить на практике сцену из кинофильма «Горец» — решил сменить цех. Суеверия, как у шахтеров, а-ля: «раз выжил, нужно что-то менять в жизни» развенчивать не решился. Зато представилась возможность после очередной зарубы с начальником цеха на предмет сбора премий у тех, кто отдаст без боя, собраться с духом и уйти непобеждённым в другой цех. Смена палат в доме с мягкими стенами даёт незначительный терапевтический эффект, но после подобных движений голем охотнее сыплет крошками, прокладывая ими дорогу назад, в беличье колесо.

Уйдя с головой в цикл дом/работа, отчаянно пытался я заглушить звоночки приграничной концентрации войск, переходящие в какофонию. Для меня просматривался на горизонте финиш ремонта, все тяжёлые трудоёмкие работы были выполнены. Для уже немолодых родителей я оставался под боком. Ещё столько нужно успеть до конца отпуска, в середине марта установят заказанные окна и двери, а сегодня, 23-го февраля 2022-го, нужно ещё поработать, рано ещё возвращаться на Азовсталь...