Завод. Часть 2. Дети подземелья.

24-е февраля 2022 года даже привыкших к близким громыханиям жителей прифронтового города заставило встрепенуться, но мысль «это мы уже проходили ещё 2015-м, постреляют и разойдутся» цеплялась за головы людей, топчущихся у банкоматов, дозирующих разовую норму наличности, и магазинов со сметаемыми подчистую продуктами. И с каждым прилётом, как в истории со школьницей на 8-м месяце беременности, приходило осознание — само не рассосётся.

Поняв ещё за пару дней, куда всё катится, снял часть налички с карты, накупил разной крупы, сахара, муки, подсолнечного масла. Заправил все имеющиеся баллоны питьевой водой. Родных попросил сделать так же. За последнюю пару лет надарил всем небезразличным мне людям налобных фонариков с хорошими аккумуляторами. Книги «Мародёр» и «Каратель» давно прочитаны. Лекции в интернете «как не нужно делать при заварухах в городе» просмотрены. Ах, как хотелось бы ещё отсрочить этот экзамен, но спасение утопающих — дело рук самих утопающих.

Окна моего жилища выходили как раз на Таганрогскую трассу, идущую серой зоной в Безыменное, хотя больше подошло бы наименование Безлюдное. Народные премудрости и фольклор а-ля «не нужно складывать все яйца в одну корзину» остановились на "поздно пить боржоми".

Поздравил бабушку с Днём Рождения. Спросил, не желает ли она с родителями удалиться от разгорающихся событий. Получил отрицательный ответ. Будут дома, будут отмечать, если что, уйдут к тётке в дом по соседству. Зайти поздравить не получилось, хоть и делов было — протопать три квартала.

Утренняя мысль «пережду всё дома, будь, что будет» всё меньше казалась здравой. Тем более, ещё так много мест куда тише, чем дом на прямую наводку с полей. Транспорт до конечной не доходил остановок десять. Такси уже в этот район отказывались ехать. Толчком к движению послужила необходимость доставить человека после инсульта, самостоятельно слабо ходившего. Лифты не работали.

Шестой этаж с грузом весом килограмм на двадцать более моего. Благо вниз. Обстановка намекала на отсутствие перекуров, но ближе к финишу руки всё норовили невольно разжаться. Добрым самаритянином оказался парень, приехавший во двор забрать сумку и согласившийся доставить на адрес инвалида с его супругой. Докинули сумок под завязку с самым необходимым. На сборы было совсем немного времени. В любой момент грозился пойти ливень из камней, кратковременный, но неприятный.

Дальше пешком мимо дымящегося местами частного сектора. На дороге стояли первые брошенные после ДТП машины. Дабы отвлечь попутчиков с малым ребенком, подбадривал, обращая внимание на сохранившиеся осколки привычной суеты. С этим помог садовник, невозмутимо обрезающий плодовые деревья на участке частного дома. Обрезка деревьев по расписанию. Небось, и на летнюю форму одежды по календарю переходит.

Прибыли, познакомились. В этих местах движ с банкоматами и продмагами шёл вовсю. Поучаствовал. Кроме стандартного набора крупы/воды взгляд пал на свежие торты... Как пройти мимо? Когда ещё доведётся и доведётся ли? Берём!

Пара дней в режиме поиска хлеба насущного и воды крыничной.

Перекличка с родными по мессенджерам. Полушутейное письмо брату за границу, что всё ок, но если сольёмся, тебе плодиться за всех.

Писала мать, ходит на работу в больницу пешком по полтора часа в одну сторону. При обстрелах спускают больных в убежище до десяти раз на смену. Заскочил к ней на работу, отдал заряженную сильнобанку, убедился, что отец не планирует выходить на завод. Ум таки пересилил выработанную десятилетиями привычку.

По одной выходят из строя коммуникации: свет, газ, вода, отопление. Никакие службы не приезжают, всё сами. Говорят, что в такой обстановке разница между цивилизованным обществом и нецивилизованным в том, что магазины вскрывают на третий день, а не сразу. Тест на цивилизованность пройден с запасом.

В сети насыпали роликов о завозе техники на завод. Одновременно в цеховых группах приглашали на безопасно и сытно пересидеть в убежищах завода... Ни ногой!

Пропала связь с родными, телефоны выключены, света у них нет, экономят батареи. Кооперируемся с идущими в нужном мне направлении, планируем поход за вещами. Нужно убедиться, что все живы, дать знать о себе, условиться с местами пребывания, если разминёмся.

Ходили несколько раз с интервалом в пару дней, дать заряженные аккумуляторы, взять медицину, провести перекличку. С каждым следующим походом, несмотря на один маршрут, картина представала всё печальнее. Один из попутчиков, в прошлом разведчик, «заливал» мне, глубоко гражданскому человеку, про расположенную на крышах домов технику, и то, как не следует проходить под опорами ЛЭП, чтобы не попасть в другое измерение. «Стебётся, или мир полон недообследованных?» — подумал я.

Второго марта начался штурм. Всё пережитое ранее показалось жалким подобием левой руки.

Лёгкий дурман воли, самоорганизации и самоуправления сменился ожиданием трэша. Но осознать путь и пройти его — это, как говорят в Одессе, таки две большие разницы.

Находиться вне укрытия становилось все опаснее, всё чаще на улицах встречались те, кто пренебрёг этой опасностью, те, у которых закончилось везение, ибо практика показала, что хрущёвки и панельные дома с земляными подвалами имеют только имитацию неуязвимого бункера, но довольно быстро складываются до этой самой земли от «хлопков» современного вооружения. Кого-то выносили на улицу, завернув в ковёр, ибо рыть мёрзлую землю под обстрелом мало кому приходило в голову, а кто-то вышел и просто не дошёл, оставив после себя разной степени эмоциональные потрясения очевидцев.

Особо впечатлительные, запертые в четырёх стенах, впадали в истерики без доступа свежего воздуха, срывались на окружающих, как будто уменьшающаяся в размерах скорлупа клаустрофобии выдавливала нутро не решавшихся перебороть страх и хоть иногда выходить наружу из квартир и подвалов. Всё меньше оставалось квартир со стёклами. По закону подлости, Мёрфи и беды, которая не приходит одна, ударили морозы, температура сползла с недавнего плюса до минус десяти.

10-е марта. Обычно не видящий сновидений, в ярком сне, как наяву, увидел мёртвую женщину, но как ни вглядывался, не мог рассмотреть её лица. Все силился опознать её по каким-то иным чертам, но так и не опознал. Теперь мозг сверлила только одна мысль — кто? Не могу больше без вестей от родных! Нужно идти! С собой документы на себя и квартиру, вода, немного сухой разной крупы, немного сластей. Всё прочее в награду радушным хозяевам.

Печально, что в недавних бегах по воду к колодцу у моря (плюс бесконечность в карму хозяину дома, который организовал быстрый и эффективный забор и распределение воды самими жаждущими), молния на одном ботинке разошлась. Найти замену в открывшихся магазинах для одноногих не довелось. Что ж, это мелочи.

Узнав у одного ходящего на большие расстояния, что дойти до Ленинградского ещё можно, а там и до Восточного рукой подать, раскланявшись, убыл под приближающийся стрекот пулемётного и автоматного огня. Шесть утра. Комендантский час окончен. Напевая под нос песню Высоцкого о том, что «парень нужен был именно там...» (хотя его песня "Пожары" была куда актуальнее), вводил себя в адреналиновый транс, получая силы для марш-броска, обостряя чувства и заодно исключая сковывание страхом. Нам песня строить и жить помогает...

Пункт назначения номер раз. Проверка. Нашёл! Живы! Детям конфеты, бабам воды. Знакомство с обстановкой убежища и его обитателями. Много знакомых, незнакомые нейтральны, дефицит ресурсов ещё не озлобил людей. Заявка на вступление. Передышка. Быт неприхотлив, старое убежище, земляной пол застелен наспех снесёнными одеялами и матрасами. Комнаты с закрытыми мусором карманами наружу, в коридоре инвентарь для «выхода» наверх, если основной ход будет отрезан завалом. В дальней маленькой комнате пара вёдер — удобства... Нужно идти дальше. Внутренний Козлёнок посчитал ещё не всех.

«Девятка», частный сектор, «огородами» обхожу «громкие» места.

Восточный. Есть разрушения, но не всё так плохо. Холод по спине. Ни «сохраниться», ни повернуть назад, ни спросить совета старшего товарища...

Пункт назначения номер два. Никого. Где их носит? Ключей нет. Даже зайти и убедиться, что внутри никого, не могу. Стук соседям по подъезду, кто откроет. Может, чего знают. Глухо. Подвал пуст. Где же так навязываемый ранее выбор из четырех вариантов с заведомо правильным ответом? Скрипите, шестерёнки! Вся надежда на вас.

Тётя!

Пункт назначения три. Все здесь, живы! Сон не сбылся. Всё нервы... Попеременно рассказываем истории о том, кто что видел, что слышал, кого откуда спасал...

Попросил после длительного похода и кошмарной ночи выделить место, где можно забыться на часик-другой. Навык сна на чём придётся, укрывшись фуфайкой, на заводе оказался крайне полезным. А два сдвинутых кресла — это почти царское ложе.

Взрыв! Дом, как от удара огромной кувалдой, сжался и подпрыгнул. Воздух от мелкой пыли бетонного крошева стал белым, как молоко. Короткая паника с определением главаря стаи. Мать по привычке «тянет на себя одеяло», вношу коррективы. Что поделаешь, эмансипация женщин, пережитки «тоталитарного» прошлого.

Разведка обстановки через соседскую квартиру, от которой есть ключи. Прилёт в дом, верхние этажи теперь лежат на месте подъезда, заблокировав выход. Теперь решётки на окнах не кажутся чем-то хорошим. Значит, идём через заранее открытый подвал к другому подъезду. Под контролем друг друга взяли тревожные рюкзаки, проверили документы. Нужно уходить.

Налобные и не очень фонари с аккумуляторами 18650 прекрасны всем, кроме их конечности. Пока свет есть. Ходу. Пробираясь через подвал, перекинулись парой слов с местными бабульками, спустившимися сюда заранее из своих квартир. Замыкающей шла тётя. Уже выходя из люка, она резко сменила курс назад. Всё! Я, дескать, буду тут ждать, в подвале.

Вытаскивать насильно и вести с собой на улицу, где в любой момент может продолжиться дождь из камней, никто не решился. В таких условиях каждый принимает решение сам, отвечает за него сам, и второй попытки может не быть.

Итак, снова «наружа». Мать, с мыслью, что в детском саду напротив дома должно быть убежище, ринулась вокруг садика. Некстати привязался откуда-то взявшийся стрёмный тип помятой наружности с рассказом о том, что с собой следует носить документы, мол, его на окраине досматривали военные. Пока он вещал, я выглядывал мать, ибо бежать за ней со взятым скарбом, оставив отца наедине с незнакомцем — не ахти какая идея. Одновременно приходилось бдеть, чтобы типчик не удумал делать резких движений или стащить одну из сумок. Мысли на лбу не написаны, а война всё спишет, поэтому глаз да глаз.

Мать после кружочка вокруг здания сада отказалась от идеи искать убежище внутри, курс был взят на квартиру бабушки.

Прибыли. Пересчитали сумки. Минус одна. С такой организацией неплохой результат. Несмотря на «хлопки и задымления», решил метнуться по маршруту в обратном направлении. Дошёл до тётки, поднялись с ней в квартиру. Вот и сумка. Её просто не взяли с собой. Двойка с плюсом по организации натягивалась на троечку. Снова перебежки. Дом.

Озадачил мать зашить разошедшуюся молнию на ботинке. Рано темнеет. Уже за пять вечера. До старта комендантского часа назад к убежищу не дойду. Значит, ютимся. Итак, отсутствуют: половина стёкол, свет, отопление, газ, вода; зато в наличии: минус десять, сквозняк, один угол гостиной на всех, прикрывающий стенами от возможных осколков. Спим по очереди, относительная безопасность выше желания лечь. На лицо приходится положить какую-то футболку, чтобы не обжигал ледяной сквозняк. И всё же в голове мелькала мысль — как же вовремя я к вам наведался, поучаствовал в небольшом «переселении народов», сосчитал всех по головам, успокоился на время. Завтра ухожу пораньше. На квартиру идти некогда, в следующий раз.

Утро. Уложили пережидающую ночь сидя бабушку. Собрали сумку с избыточной провизией, взял себе на заметку, с чем туго, обсудили график моих будущих посещений.

Убежище. Подтверждение у мужиков, взявшихся следить за порядком внутри, что я принят. Обсуждение организационных вопросов: дрова, дозор, добыча провизии, прочее. Приоритетный вопрос — вода. Кто бы мог подумать, сколько требуется паре десятков народу с детьми воды, да так, чтоб и на минимальную гигиену хватало! Возникают вопросы: сколько эта вода весит, где её брать, как доставлять, где хранить?

Общее бедственное положение, как рентгеновское излучение, проявляло нутро каждого. Кто-то делился последним, кто-то лез втихую в общак. Какие-то владельцы магазинов торговали до последнего, понимая, что всё равно вскроют и растащат за так. Владелец автомойки вблизи убежища, после прилёта по территории мойки, организовал людей для набора воды, годной в употребление в пищу, из уцелевших ёмкостей. Ближайшее место, где в попытке набора воды можно было провести весь день — Теннисная улица. У хозяина дома была скважина с насосом, работавшим от солнечной панели. Мартовское солнце не спешило радовать, насос качал слабо. Вне очереди набирали воду приезжавшие из больницы на машине, забитой пустыми 19-литровыми баллонами. До шести утра — комендантский час, после шестнадцати — отсутствие солнца.

Стоявшие до десяти часов в мороз, до которых не дошла очередь, возвращались по укрытиям без воды. Ещё одно место с водой — ёмкость, закрытая люком, во дворе роддома на Союзе. По дороге туда окликнули. Знакомый заводчанин Серёга держал магазинчик для ремонта, занимаясь там починкой техники после основной работы. Он рос без отца, в остальном похожая на мою история — всё свободное от работы время и деньги съедал ремонт купленного ветхого дома. При этом он оставался добродушным человеком, неравнодушным к чужим бедам. Они с женой, начиная с контейнера на рынке, расширились до магазинчика, где можно было купить, починить или заказать инструмент, расходники и прочие материалы для стройки и ремонта. Их внимательность и минимальная наценка вызывали безграничное уважение. Теперь же магазин был разграблен, их дом разбит, а они ютились в доме с роднёй недалеко от парка «Весёлка». Детей, из тех, кто с дозволения взрослых оказался на поверхности и в коридорах дома, я насчитал до десятка, но были и совсем груднички. Одному малышу повезло родиться за месяц до разворачивающихся событий, природа не спрашивает. Все имеющиеся и встреченные подгузники мелкого размера, детское питание, соски, детская одежда теперь отныне всегда имели в моей поклаже место и конечный пункт назначения. В будущем, при очередной «распаковке» обновок малышу, Серёга позвал прихрамывающего отца мальца со словами: «Вот человек, что ребятне вещи и питание носит, запомни его. Всё лучшее детям подземелий». В ответку Серёга помог привезти воды в моё убежище, сделав ходку на своём стареньком авто к роддому, куда пожарные уже перестали возить воду, но при определённой сноровке ещё можно было что-то начерпать.

13-е марта, Восточный. На доме тётки следы чёрной воронки пожара, сужающейся книзу, сходились именно к её окнам. Холод по спине, тут же предположение наихудшего. У родителей узнал, что, со слов свидетелей, тётка погибла 10-го. Покинув подвал, она пошла вытаскивать вещи из квартиры перед спускающейся лавиной огня.

Ещё один взрыв сложил весь подъезд до основания, оставив лишь обугленные наружные стены, которые я и увидел. Одна из свидетелей, якобы, слышала ещё несколько минут после взрыва крики о помощи и стук чем-то по стенам в попытке привлечь внимание, но то, что тётя утром того самого дня затаскивала контуженного незнакомого парня, потерявшего сознание, в укрытие, не дало ей такого же спасателя. Стал терзать себя мыслью, что виноват именно я. Не настоял на своем, не вывел, не спас. Ошибка выжившего. Могло накрыть при выходе из дома всех, кроме неё, оставшейся в подвале другого подъезда. Всю жизнь человек честным трудом собирал копеечку к копеечке, когда потом и кровью нажитое бросили в костёр, она не смогла это принять и смириться.

Отведал варева из мёрзлых овощей на бульоне из костей, с резким привкусом от воды, набранной отцом из бака в сгоревшем магазине. Запах костра, который сопровождал теперь любой быт, немного улучшал положение. Не до жиру. Сходил на квартиру. Постучали в дверь. С опаской открыл. Житель второго подъезда, спутав меня с военными, просил не занимать дом и не провоцировать огонь по нему. Убедил соседа, что просто незнакомы, ибо кроме ремонта, я не мелькал за этот год в доме, а так такой же гражданский, как и он. Забрал часть купленных припасов, всю «довоенную» воду, обходя стороной технику во дворах. Отдал родителям воду, навьючился избыточной провизией, вещами и медициной детям подземелий, пора назад.

Ещё пару дней долой в заботах по заготовке дров, поддержании костра, улучшению быта из имеющихся подручных средств и палок.

Нервы у сидящих безвылазно в убежище шалили. Пресёк разговор матери о том, что следует выпить из медикаментов, если с ребёнком что-то произойдёт, чтобы самой не мучиться. Её ребенку нездоровилось, сказывалось плохое питание и отсутствие привычных благ. После чего она всю энергию перенесла на посильную ей опеку. В бутылку наливали тёплую воду, которую использовали в качестве грелки. Практически все фонари уже разрядились, многоразовые «лампы» для приёма пищи и досуга мастерили из воска и волокна типа пеньки.

16-е марта. Восточный в дыму. Горели окраины и теплотрасса. По ходу дела пофотографировал украдкой дома, которые хотели увидеть жители Серёгиного «общежития». На подходе к своему дому окликнули из подъезда военные. Досмотрели рюкзак и документы. В квартиру разрешили зайти, но реальность встретила выбитыми дверьми в ремонтируемую и искорёженной дверью без личинки замка квартиры напротив. Внутри уже жгли костры. Вот тебе и проблема обладания: если у вас нет собаки, её не отравит сосед.

Нужно просто долго и упорно работать, и будет тебе счастье, говорили они...

Вернулся к родителям. Объяснил, что на квартире теперь делать нечего и идти туда крайне опасно. График моих следующих приходов выбрали — день через два, если достаточно тихо, если не пришёл, значит громко.

Начали уходить люди и не возвращаться. Ходили слухи про то, что их всех убили, но рискнуть уйти с вероятностью успеха или остаться во всё более разрушенном осаждённом городе с всё тощающими припасами — тут неясно, что хуже.

19-е марта. Очередной поход на Восточный. Тайком от бабушки выпили, не чёкаясь. Тётке девять дней... Рассказал про уходящих. Спросил про количество оставшейся воды. Объяснил, что при возможности будем пытаться уходить...

По прибытии к Серёге оказался на Дне Рождения одной из женщин. Вручили мне пластиковый стаканчик шампанского, дали дольку консервированных ананасов, припасённых на такой случай. Обязали сказать тост. Я, начав с основного перечня счастья-здоровья, был прерван. Все подсказывали, что нужно имениннице, да и всем нам, более всего. Ми-ра!..

22-го марта было громко. Так и не пошёл к родителям. По последним новостям, ушли люди из общежития напротив нашего убежища в сторону моря. Сходил к Серёге. Рассказал всё в подробностях. Стали готовиться к выезду. Запаски, бензин, скотчевые заменители стекла на уцелевшие машины.

Уходили пешком, человек десять. Триггером стал очередной прилёт по дому и массовый исход жильцов дома из квартир в убежище. Воды оставалось пара десятков литров на столько же человек. При сборах в коридор от близких разрывов выбегали люди то без верхней одежды, то босые. С собой документы, воду, телефоны, вещи первой необходимости. А так до моря рукой подать...

Скитания только начинались... Нас ждал тот самый плотоядный голем, но уже в границах государства.