Завод. Часть 3. Туристы по безвизу.
Два года скитаний пролетели как один кошмарный день. Вычеркнуть да забыть бы, но чёрт дёрнул в одну из бессонных ночей пролистать сообщения брату до весны 2022-го. Вот ещё жива бабушка, ещё не снесли мой порядком пострадавший, так и не обжитый дом...
Мысли улетели куда-то далеко, и из дыма прошлого показался образ экстрактора, стирающего, будто ластиком, населенные пункты, оставляя лишь горелые скелеты жилищ. Под бой барабанов толкают его ломами простые покинувшие свои дома мужики, которых периодически затягивают ржавые жернова, оставляя их калеками либо частью ландшафта. Им взять бы эти ломы, да воткнуть поглубже в механизм, остановить разрушения, или даже, перехватив управление машиной, пересобрать её для созидания... Но вот подходят следующие и безропотно заменяют выбывших. Те, кто имели иллюзии о назначении машины, находились слишком близко к жерновам, чтобы остаться невредимыми. Рвачи же, понявшие, что этот механизм служит лишь для питания голема, подталкивали незадачливых соотечественников поближе к жерлу мясорубки, сами же на кострах грели руки, собирали просыпавшиеся с транспортеров крохи. Голему пришло время жрать, и по принципу ниппеля труд поколений, сами поколения и все, оказавшееся на пути, перемалывалось и уходило в вечно голодную гниющую голову...
Приснится же такое... Но могут ли сны оставлять фото в телефоне, шрамы и морщины на теле, могилы на цветущих некогда полях? Когда же говорят о боге, что поможет победить, вспоминается Марк Твен со своей «Военной молитвой». Он со знанием дела описывал то, о чём умалчивают, прося господа о победе:
«...Господи боже наш, помоги нам разнести их солдат снарядами в кровавые клочья; помоги нам усеять их цветущие поля бездыханными трупами их патриотов; помоги нам заглушить грохот орудий криками их раненых, корчащихся от боли; помоги нам ураганом огня сровнять с землей их скромные жилища; помоги нам истерзать безутешным горем сердца их невинных вдов; помоги нам лишить их друзей и крова, чтобы бродили они вместе с малыми детьми по бесплодным равнинам своей опустошенной страны, в лохмотьях, мучимые жаждой и голодом, летом — палимые солнцем, зимой дрожащие от ледяного ветра, вконец отчаявшиеся, тщетно умоляющие тебя разверзнуть перед ними двери могилы, чтобы они могли обрести покой...»
Современникам Твена не доводилось слышать подобную прямоту, что, возможно, имело бы ошеломляющий эффект на наивные «патриотически настроенные» массы. Сейчас же подобное можно услышать, и даже увидеть, в прямом эфире во всех подробностях. Для этого работает множество умело играющих на эмоциях «радио тысячи холмов» с их бесконечными пятиминутками ненависти, приучая к происходящему, прижигая сочувствие к гражданским по ту сторону вала огня, расчеловечивая тех, кто был назначен врагом. Spice must flow. Стало быть, мир дворцам, война хижинам. Иван и Микола оставят свои семьи, сменят трудовые будни на окопную правду. Их национальные лидеры решили, что пора меряться крепостью чубов их холопов...
Что ж, продолжу записки «туриста по безвизу». Первое сохранившееся сообщение брату за апрель 2022-го. К тому времени я успел с семьёй выйти из того, что осталось от города, полежать несколько дней на полу в спортивном зале сельской школы, походить под конвоем в столовую, пройти фильтрацию за почти 100 км, вернуться в поисках родителей в Мариуполь, а также забрать детские/женские вещи по списку, которые ещё не растащили.
Помню разговор с сестрой, дочкой погибшей тети, её вопрос: «Моей мамы больше нет?» Помню постаревшее зарёванное лицо матери со всхлипом «Живой!» Помню, что рюкзак, который вынесла с собой мать из города, занимала собачка чихуашка — память о сестре. Все эти воспоминания были грустные, но человечные, чего не скажу о бездушной холодной работе приводов голема, с которой довелось познакомиться чуть позже.
Между делом обналичили деньги по грабительскому курсу обнальщиков с «корочками». Официальные обменники «почему-то» повсеместно закрылись. По нынешнему времени это же практически грех — не нажиться на чужом горе. Как говорится, не жили богато, а потом нас обокрали...
Решили выезжать, ребёнку нужно ходить в школу, а не стоять в очередях за водой и пищей. Пока было время между вылазками в город, занялся садом и виноградником тестя в селе неподалёку от Мариуполя. Нужно было занять чем-то руки и голову, пока искали моих родителей в списках вышедших и машину в Мариуполь. Срезал ветки деревьев, пострадавшие, за несколько лет до разворачивающихся событий, от прилёта в курятник, от которого не осталось ничего. Обрезал виноград... Меня учили, что мужчина за свою жизнь должен посадить дерево, построить дом, вырастить сына. Итак, дерево... «Главное, чтобы вышло не как с домом, который строил», — подумал я.
Родители на уговоры уехать ответили отказом, решили остаться с бабушкой в уцелевшей квартире и беречь от мародёров оставшееся добро. Старые деревья не пересаживают... Воду привозят, еду выдают, здоровья терпеть все обрушившиеся лишения пока хватает. Из-за практически отсутствовавшей связи условились держать редкую переписку.
МЧС от границы привезли в Таганрог. В Таганроге объявили, что поезд едет во Владимир бесплатно, кого не устраивает направление, могут ехать за свои на все четыре стороны. В дороге выдали консервы сомнительных вкусовых свойств. В подвале, наверное, пошли бы и такие, но так их съесть и не смог. На вокзале встретили волонтеры и МЧС-ники, помогли донести все взятое из прошлой жизни до автобуса, который отвёз нас на окраину города в гостиницу. Простенький номер на квадратов 15 стал нашим местом обитания на следующие полгода.
Бюрократия выстроила перед нами бумажные неприступные баррикады, а на работу без бумажек не брали. Жили с накоплений, ибо от местной кухни болели внутренности, хотя ранее за собой такого не замечал. На одном из собраний с чиновниками и представителями служб нам открыто заявили, что действуют законы мирного времени, мы — туристы по безвизу, и вправе, пользуясь случаем, отправляться куда нам заблагорассудится. Подарок судьбы, можно сказать. Комендант нашего общежития рекомендовал приём опиума народа: магазинчики в церквях шаговой доступности были полны фетишей на любой вкус невзгод и лишений.
Оторванный от привычного мира и родных, как спасшийся во время шторма, выгреб из пучины и болтаешься на поверхности, ухватился за обломок — в виде малой семьи — некогда большого корабля. Только и остаётся наблюдать, как таких же «счастливцев» разносит по свету. Ещё до них можно попытаться докричаться, но сбить крепкий плот, и уж тем более лодку — уже нереально. Что ж, каждый гребёт в сторону предполагаемого берега.
При первой возможности воткнулся на работу. Дорога от нашего пристанища к месту начиналась вдоль практически непролазных зарослей деревьев и ржавых гаражей с просроченными датами сноса и рекламой запрещённых веществ на бортах. Местами бросались в глаза ура-патриотические надписи, что лишь дополняло картину разбросанных бутылок и прочего мусора. Шагать в одну сторону почти час, но, как говорится, для бешеной собаки семь вёрст не крюк.
История предприятия, на котором довелось трудиться, до боли похожа на историю других постсоветских предприятий. Когда-то давно более развитая цивилизация наладила производство разной пленки, в том числе используемой в другом производстве, например кабельной продукции. Но в постсоветский период сокращение штата в целях экономии эффективными собственниками привело к пожару. Линию так и не восстановили. Но и тут смекалистые собственники с геном успешности, не иначе, вышли из положения. Они стали закупать в Китае пленку и наклеивать на нее свою бирку. Но профит длился не вечно, как хотелось бы дельцам, их раскрыли и отказались от «отечественного производителя». Простаивающие же помещения переоборудовали под нужды предпринимателей поменьше и сдавали в аренду для производства мебели, металлоконструкций, матрасов, деревянных игрушек, полиэтиленовых пакетов, пуговиц, баннеров и даже крипты. В каких-то помещениях жили и работали «трудолюбивые соотечественники», в основном молодые парни, эксплуатируемые за гроши, без знания русского, соцгарантий и перспектив. Помещения эти было легко найти по смраду от мешков, скапливаемых в целях экономии, чтобы не гонять машину, вывозящую мусор, «впустую».
В пункт временного размещения беженцев, он же гостиница туристов по безвизу, с барского плеча решили привезти немного залежавшегося на складах китайского барахла: негнущихся кроссовок, мешковидных спортивных костюмов, женских и детских безделушек. Помогая в доставке, разговорился с водителем-волонтёром, намекнул на несправедливость и ограбление, с которыми пришлось столкнуться, на что получил отповедь, что, мол, все воруют, а кто не ворует, ничего в жизни не понимает. Он тут же посетовал, что понаехало тут вражин. Я парировал, что настоящие вражины давно уже здесь.
А тем временем люди, лишившиеся всего, без источников дохода, довольствовались малым: детям по яблоку, пенсионерам по банке консервов после обязательной фотосессии с благодетелями, приезжающими на многомиллионных казённых машинах.
Недалеко от нашего пристанища веселящиеся в праздненства владимирцы давали взбодриться частыми вечерними салютами, чем ввергали в панику детей и женщин, переживших совсем недавно бомбардировки и обстрелы, они выбегали с криками из комнат в коридоры в попытке укрыться от возможной угрозы, приседали или ложились на пол.
Поучаствовал в субботнике по уборке прилегающей территории, составив компанию местной дамочке-дворнику. Судя по оставленному мусору, досуг местных жителей был не особо разнообразным: бутылки и контрацептивы застилали густо заросший придворовый участок. Дамочка охотно делилась житейскими мудростями: советовала расходиться со своими и искать местных с квартирой. Даже не слышав этих ценных советов, им последовали в будущем некоторые прагматичные женщины, довольно быстро находя себе гнёздышко поуютнее, партнёров поуспешнее. Но что-то, вступив в клинч с моими убеждениями и воспитанием, подобные советы даже не смогли за что-нибудь зацепиться. Не послушал, пусть мне будет хуже. Уже второй человек объяснил, что ничего в этой жизни же добьюсь с таким подходом.
Дочка как-то вечером сообщила, что её знакомой сверстнице из гостиницы какой-то дядя, прячущийся в кустах, давал деньги на мороженое и просил привести ему девочку помоложе и посговорчивее; донесли до ведома всех родителей, дабы были настороже.
В общем, после первых же проявлений холодного сурового климата с наступлением осени, без малейших сожалений мы покинули Владимир, двинувшись поближе к малой родине, в самый резиновый южный город «понаехов» — Краснодар. Здесь я поселил дорогих мне людей, а сам решил отдать дань родному городу на его восстановлении...
Получив положительную обратную связь по моим кратким очеркам, пытался я побыстрее описать все свои скитания, но многорукая суета закрывала усталые глаза, затуманивала измождённый мозг, прочно удерживала в беге в беличьем колесе, обрывала свободными руками календарные листы. Придётся прервать на запятой этот сказ, иначе он может быть ещё долго не дописан...